Время Энджи - стр. 18
Эгер остановился, прижимаясь к стене. Никита не заметил, как они свернули в разлом между секциями, на короткий путь до одного из дальних туннелей. Его друг еще сильнее вжался в стену, кивком указал вперёд, где мелькал чей-то фонарик и слышался расслабленный посвист. Света здесь было еще меньше, и тени лежали такие черные и густые, что походили на глубокие ямы. Мальчишки юркнули в темноту.
– Блин, какого черта ему здесь надо? – едва слышно прошептал Эгер.
Никита приложил палец к губам. К ним приближался человек в тёмном скафандре. На голове его была пышная шапка, а с шеи свисал платок в черно-белую полоску.
– Черт, – вырвалось у Никиты.
Этот полосатый платок – отличительный знак представителей Культуры Последнего Довода. Полосы означали не то бесконечность перемен, не то полосатость жизни. Миша говорила, что эти полосы, на самом деле, индикатор грязи – если их становится не видно, значит платок пора стирать.
Мужик в скафандре поравнялся с их тенью, остановился, достал из кармана конфетку и, очистив от фантика, отправил в рот. Чавкнул. На лице его зашевелились усы. Он вернул фантик в карман, сверкнул глазами по тени и отправился дальше. Взгляд его показался мальчишкам добрым.
– Патруль, – сказал Эгер.
– Сам вижу, – отозвался Никита.
– Вот бы твой шар умел создавать поле невидимости, – мечтательно произнёс Эгер.
– Чего? – протянул Никита.
– Ладно, забудь, – сказал Эгер. – Хотя… мне кажется ты его недостаточно испытываешь.
Никита не ответил. Шаги патруля удалялись.
– Нет, ну вот что им на жопе не сидится? – возмущенно продолжил Эгер.
– Кому?
– Да этим блин культуристам.
– Следят за порядком, – объяснил Никита.
– А камеры зачем? Датчики вон повсюду какие-то. Мигает тут что-то, – он указал рукой на ближайший к ним красный маркер, едва заметно моргавший из стены.
– Так они это всё ни фига не контролируют, – сказал Никита.
– Тебе откуда знать?
– Оттуда, – буркнул Никита, – просто.
– А кто их тогда контролирует? – возмутился Эгер.
– Не знаю, – задумался Никита, – хакеры, может.
– Если они, значит скрывают… – хмыкнул Эгер.
– Хотя не, вряд ли, откуда им? Я думаю, это там кто-нибудь, – он мотнул головой вверх, и, подумав, добавил. – Или что-то.
Шаги культуриста переместились за угол, ребята выбрались из тени и отправились дальше. За ближайшим поворотом начинались запрещающие знаки и сетка. «Стой. Опасно. Радиация», «Проход запрещен», «Впереди завал», «Тупик» и прочие таблички, они висели на растянутой через проход сетке словно застрявшие в паутине мухи. Края сетки были приварены к стенам, но с одного угла сетка отгибалась. Мальчишки пролезли в эту щель. За сеткой действительно был тупик, однако слева от завала, в который упирался проход, имелась дверь, которая начинала ёрзать при появлении людей. Полностью она открыться не могла, что-то ей мешало, но ребятам было достаточно и небольшой щели. Каждый раз, когда Эгер, пропихнув вперед рюкзак и втянув живот, пробирался через этот узкий проход, Никита вспоминал историю про жабу, которая заползла под камушек, когда была еще маленькой, и так долго там сидела, что выросла, и когда захотела выбраться, то уже не смогла. Это было в книге Сола. Никита не знал, как выглядит жаба, но отчетливо представлял себя на её месте, когда повторял за другом проникновение в узкий проход. Что если когда-нибудь эта дверь не откроется, или откроется недостаточно, или они вдруг станут больше, они уже не смогут протиснуться в узкую щель.