Возвращение из мрака. Книга вторая - стр. 4
– О чём шепчетесь? – спросила она голосом, в котором звучали отголоски других голосов. – Я так люблю истории. Особенно грустные.
Яблоня за её спиной начала чернеть, словно пораженная невидимой гнилью. К утру она была мертва.
Той ночью в Книге появилась новая запись, написанная почерком, который дрожал от страха:
"Оно становится сильнее с каждым прикосновением к смерти. С каждым воспоминанием о потере. С каждой каплей чужого горя. И скоро… скоро ему понадобится больше, чем просто воспоминания."
Глава 3: Проблески чужого
"Они учатся быть нами медленно, примеряя наши жесты как перчатки. Но иногда перчатка рвётся, и сквозь прорехи проглядывает то, чему нет имени в человеческих языках."– книга Хранителей, запретные тексты
Дом Искателей начал меняться. Сначала это были мелочи – цветы в вазах увядали слишком быстро, зеркала покрывались странной патиной, а половицы скрипели так, словно по ним ходило что-то значительно тяжелее человека. Но с каждым днём изменения становились всё заметнее.
Андрей обнаружил это однажды утром, когда пришёл проверить архивы. В коридорах стоял затхлый запах склепа, а тени в углах казались гуще обычного. Они словно тянулись к Маше, когда она проходила мимо, как голодные псы к хозяину.
– Что-то здесь изменилось, – сказал один из младших Искателей, нервно оглядываясь. – Будто дом… болен.
Маша сидела в гостиной, просматривая старые письма. Её движения стали более резкими, словно марионетка с истёртыми шарнирами. Иногда она забывала моргать – минутами, часами.
– Знаешь, – сказала она, не поднимая глаз от писем, – забавно, как люди пишут о смерти. Всегда так… осторожно. Будто боятся разбудить что-то.
Её пальцы удлинились, когда она перевернула страницу, суставы изогнулись в местах, где их быть не должно. Андрей почувствовал, как Книга в его сумке начала пульсировать в рваном, неправильном ритме.
– Маша, – позвал он осторожно.
Она подняла голову одним механическим движением. В её глазах плавали золотые искры, собираясь в узоры, которые не могли существовать в евклидовой геометрии.
– Да? – спросила она голосом, который звучал как эхо в пустом соборе. – Что-то не так… Андрей?
Его имя она произнесла с запозданием, словно вспоминая правильную последовательность звуков.
В этот момент в комнату вошла Вера. Она замерла на пороге, её амулет ярко вспыхнул.
– Прочь! – выкрикнула она, выставив вперёд руку с древним символом Хранителей.
На долю секунды лицо Маши исказилось. Кожа пошла рябью, как вода от брошенного камня, и сквозь человеческие черты проступило что-то иное – множество глаз, раскрывающихся как цветы, рот, растягивающийся по спирали. Но видение длилось лишь мгновение.
– Что ты делаешь? – раздался голос Александра Марковича. Он стоял в дверях, его лицо исказилось от гнева. – Как ты смеешь так обращаться с моей дочерью?
– Это не ваша дочь! – Вера не опускала руку. – Неужели вы не видите? Посмотрите на тени – они движутся неправильно. Посмотрите на цветы – они умирают от её прикосновения. Посмотрите…
– Папа, – Маша всхлипнула так идеально, что это могло бы тронуть сердце, если бы не лёгкая механистичность в движении губ. – Почему она так со мной?
Вечером того же дня Александр Маркович попросил Веру покинуть его дом. Андрей нашёл её собирающей вещи в своём кабинете.