Война 2017. Мы не рабы! - стр. 25

– Петрович, ты же вроде как не особо верующий-то был? А сейчас чего так?

– Да, все в жизни через задницу покатилось. Тот, кто соседом добрым был, стал сволочью доброй. Вот опора только на Бога да на Родину. В церковь стал ходить. Там много народу. Все не понимают, как дальше-то жить.

– И как?

– Да все говорят, что надо спасать Россию, Родину спасать, веру православную. Там, где халифат строят, православных режут, как свиней перед Рождеством, да храмы взрывают. Некоторые храмы под мусульманство переделывают. Как будто настали последние времена. Народ и хочет создать свой православный партизанский отряд и громить врагов везде и всюду.

– Ты это серьезно, Петрович? Вон по телевизору показывают попов, так те говорят, что надо молиться, смириться.

– Так те продались. Боятся, что их обвинят в борьбе. А наш батюшка в десанте служил, воевал. Ранили, молитвой спасся и сейчас в открытую говорит, надо бороться с супостатом.

– Поп – десантник? – Миненко аж рот открыл. – Ну, времена начались. И вот так говорит открыто, что воевать надо?

– Так и говорит, – подтвердил Петрович.

– Не боится?

– А мы ему тоже, что, мол, батюшка, надо поостеречься такие речи говорить. А он, мол, я не за себя болею, а за Россию и веру. Поэтому приму любые испытания, а если погибну, то на то воля божья.

Мы вышли на воздух. Хоть и хорошо в бункере, а на воздухе лучше. Я провел не один год в подземелье, на боевом дежурстве, и знаю, как оно – под землей с кондиционированным воздухом, с лампами неоновыми вместо солнца, в постоянном напряжении от тренировок. Ничего хорошего там, под землей, нет. Умрем – тогда и належимся.

В доме Миненко достал карту, попросил показать, где находится эта поляна, потом мы договорились, что через четыре часа там встречаемся, он должен был оповестить командиров боевых групп. И там у нас пройдет совещание. Заодно и познакомимся.

Мы с Петровичем сели, пообедали, я отказался от спиртного. Не время. Кофе – самое время, чтобы взбодриться, не спать. Надо думать. У меня с годами выработалась фотографическая память. Вот и сейчас я, не закрывая глаз, вспомнил карту, дорогу, места предполагаемых засад. Конечно, много неясностей. Приходится работать «с колес». Это тебе не учения, когда все уже изъезжено, отработано. И противник тебе известен, и посредник, и все знают, какая сторона победит. А потом все сядут за начальствующий стол, за которым руководитель учений проведет разбор. Кого-то поощрит, погладит по голове, кому-то строго укажет на ошибки. И все это брехня, что при проведении учений допустим определенный процент потерь. Каждая травма, не говоря уже про гибель, – это ЧП. А сейчас, здесь – все по-настоящему. Надо самому учиться и людей учить. Первый бой, пусть и бестолковый, первый боевой опыт. Если даже те же самые бандиты учились и воевали где-то, то у меня лишь теоретическая подготовка в сухопутных операциях. Но тем не менее отступать я не собираюсь.

За анализом ситуации, раздумьями время незаметно пронеслось. Я посмотрел на часы. Пора. Петровичу сказал, что скоро будем, и пошел в лес, благо, что недалеко было.

Пришел первым, стараясь оставаться незаметным, отошел немного вглубь, стал ждать. Проверил, на месте ли розетка, куда вставляли телефонный аппарат ТА-57 и выходили с докладами на связь наблюдатели. Все на месте. Незнакомый, случайный человек не найдет. Так и подмывало вернуться в дом, взять телефон и позвонить в дивизию, узнать, как там дела. Конечно, глупость, но хотелось.