Восвояси - стр. 12
– Не боишься? Справишься?
– Все в божьих руках. Что-то варить и стирать я еще в состоянии.
– Да простит меня всевышний и твой хат зубной врач, – Хабхабыч порылся в кармане костюма, достал и протянул мальчику тоненькую плиточку немецкой жвачки.
– Баб Маль, у нас не получилось раньше прилететь, – счел нужным пояснить Виктор. – Ждали немецкие паспорта. Нам выдали временные.
– А Таня почему не приехала? – поинтересовалась Амалия.
– Так она на сносях. У нас скоро ребенок родится. Я хотел было остаться, ухаживать за ней. Но Танечка настояла, чтоб я попрощался с матерью.
– Во как! Тогда поздравляю. Хорошая у тебя жена.
В нарушение всех правил безопасности четверка – Давид, Виктор, Амалия и Урал – перешли рельсы на месте бывшего переезда бывшей станции Аккемира. Впереди, перед ними, высокая стела гласила новое название улицы – имени проповедника ислама Мендыкулова.
– Наш прямой родственник, – пояснила Амалия. – Прапрапрадедушка Алтын и Саркена.
Давид невольно, с замираем в сердце, посмотрел на право. У свежевыбеленного здания вокзала ютился силикатный, крытый шифером домик. Около его забора стояли и лежали дюйма двугорбых верблюдов.
– В твой дом приезжие чабаны успели заселиться, – заметила Амалия, в какую сторону посмотрел Давид: – И мне готовы за мою землянку неплохо заплатить. Если я уезжать соберусь.
– А что же стало с братьями Исина? – спросил, но тут же отмахнулся старик. – Хотя бог уж с ними…
Левее, на другой стороне улицы, воздвигались высокие стены минарета новой мечети.
– Алтын отдала все деньги от продажи вашего дома и ваучеры земельных участков совхоза на строительство этого храма.
– Очень правильно, – знаком намаза Давид сверху вниз как бы ополоснул свое лицо сложенными лодочкой ладонями. – Аминь!
– Пойдем сразу на кладбище?
– Selbstverständlich[13].
– Я решила не везти Алтын в Шубар-Кудук. Там уже давно нет аула и даже могилку некому было бы выкопать. А на этом зирате тоже род Шукеновых покоится.
Свежая могилка скрывалась в тени белоснежного трехметрового кумбеза. Архитектор был явно человеком с фантазией. Пустотелые кирпичи он выложил отверстиями от керна наружу. Мавзолей получился усыпан тысячами трубочками. В большинстве из них сейчас гнездились шмели. Давид с умилением прислушался, как эти насекомые своим жужжанием воспевают усопшие души.
Мужчина опустился на колени. Потом лег рядом с могилой. Раскинув как крест руки в стороны, он обнял земляной бугор. Прильнув к земле безжизненным шрамом левой щеки, к своему удивлению мужчина почувствовал, как прохлада глины супружеской могилы вытягивает боль из его заскорузлой старой раны. Может это просто щека вспотела, а может быть действительно из давно мертвого левого глаза потекли слезы…
– Ну хватит! – выждав получасовую паузу, решилась и похлопала Хабхабыча по плечу Амалия: – Пошли домой. А то обед стынет. Я ради вас последних кур ощипала…
“Хочем, не хочем – платите!”
Какое небо голубое!
Живут на свете эти трое.
Им, слава Богу, нет конца.
Как говорится, зверь бежит
– и прямо на ловца!
из стихотворения Б.Окуджавы
В летнем Аккемере светает рано. К шести часам утра солнце высится над горизонтом во весь рост. Оно, как всегда, готово воспевать день, дарить счастье и вдохновение.
– Подъем! Guten Morgen! – по своему, разбудила гостя Амалия. – Вам скоро выезжать. Надо успеть позавтракать.