Восемь уровней игры Лила - стр. 9
Мама работала учительницей начальной школы, она по-настоящему любила свою работу и любила остров Эльбу.
“Куда я уеду от детишек, кто их будет учить?”
Я вышла на главную площадь, летом здесь было пруд пруди народа, а сейчас даже кафе-мороженое и магазин “табакки”1 были закрыты. Свернув на главную улицу и прохаживаясь между разноцветными домами, я думала о том, что у меня всё ещё получалось смотреть на свой любимый остров глазами туриста, а не человека, там родившегося. Разница в том, что местный человек смотрит, а турист разглядывает. Человек места часто имеет замыленный взгляд, в то время как взгляд туриста любопытный, жадный до деталей и подробностей. Именно таким взглядом я смотрела на свой родной город, замечая выкрашенные в яркие цвета ставни с полуоткрытыми окнами, из-за которых виднелись кружевные занавески; белые, словно вылепленные из глины, дома и увитые вечнозелёным жасмином стены; лестницы, уставленные по бокам горшками с пёстрыми южными цветами; буйство любимой розовой, оранжевой и ярко-желтой лантаны, ленивых котов, валяющихся посреди дороги, и главное – пронзительную лазурь эльбанского моря.
Каждый камень, каждая брусчатка, цветок, фасад говорили со мной, и беседы эти были о любви, о том, сколько же тепла чувствовалось в каждом уголке родного сердцу места, и сколько тоски по дому ощущала я в каждый свой приезд.
Несмотря на то, что ум заставлял радоваться стабильной миланской жизни, я чувствовала, что внутри меня живёт другая Таиса. Не спокойный рациональный инженер, а кто-то другой, тот, кто хочет плавать и прыгать на волнах, бегать босиком. Ей, той другой Таисе, было абсолютно всё равно, какой у меня статус, насколько престижна моя работа, она рвалась на свободу. Этот странный внутренний позыв я ощущала намного сильней здесь, на Эльбе, будто возвращаясь домой, что-то внутри меня менялось. Здесь, в родном климате, внутри меня включалось что-то такое, что в той, миланской жизни, молчало. Здесь, на Эльбе, я чувствовала себя более живой.
Чувствовала, что я жива.
– Чао, белла, – старушка с белыми буклями, сидевшая на фоне каменной стены с двумя подругами похожего возраста, помахала мне рукой.
Мария – старая бабушкина приятельница. Старая не только в смысле возраста, но и в смысле количества лет, которые они дружили вместе.
Я подошла поздороваться и улыбнулась трём аккуратным старушкам, которые, словно специально, были одеты в одинаковые платья цвета фиалки. Моя бабушка тоже любила этот цвет, возможно, это любимый цвет всех старушек.
– Присядь, расскажи, как там в большом свете? – Мария похлопала по скамейке.
– Всё как обычно, работаю, а вы как? – уселась я рядом.
– Ничего, – закряхтела Мария, – вот, как это вы, молодёжь, говорите, тусуемся, – старушка сипло засмеялась, откашлявшись.
– Не думаешь вернуться? – спросила она, и не дождавшись ответа, произнесла, – понятно, что нет, скучно тебе будет, все поразбежались, эх, а было же весело в молодости, помнишь? – и Мария толкнула локтем задремавшую подругу. Та открыла глаза и, улыбнувшись, закрыла их вновь.
– Эх, вот что значит лишить себя дневного сна, сколько раз говорю, в нашем возрасте надо обязательно спать после обеда. Вчера не легла, а сегодня всё утро без сил, – покачала головой Мария.
– Здесь и дискотека была, и работа, всё было, никто не хотел уезжать, а теперь всё пусто кругом, летом только жизнь, но лично я летом из дома не выхожу, и жарко, и слишком много людей.