Восемь уровней игры Лила - стр. 5

Рисовала я так часто и так много, что соседка, обитавшая в доме напротив, постоянно твердила, что надо обязательно поступать в художественный лицей, но школьный преподаватель рисования, завидев мои рисунки, скуксился и рекомендовал сконцентрироваться на чём-то другом. К тому же он добавил ту самую фразу, плотно осевшую в голове: “Всё равно знаменитые художники всегда только мужчины, статистика неумолима.” Я посмотрела на только что созданный рисунок: цветочный орнамент, из которого выглядывали морды медведей и волков. Рисовать хотелось часто, особенно когда грудь словно тисками сжимала тоска, я брала карандаш и рисовала до тех пор, пока не отпускало, тиски не разжимались. Порой это длилось десять минут, а иногда целый час.

Но сегодня не помогал даже рисунок, тревога закручивала всё внутри плотным узлом, и мне словно не хватало воздуха, становилось сложно дышать. Долгое время я связывала эту свою внутреннюю тоску с уходом отца, потом с уходом бабушки, но даже сейчас, уже переварив, как мне кажется, уход обоих, я по-прежнему ощущала её внутри.

Это было такое тотальное абсолютное одиночество, невыносимая боль. Когда не помогало совсем ничего, я просто ложилась и ждала, пока пройдёт.

Что я и сделала. Легла на скамейку и закрыла глаза.

С этими приступами я даже отправилась к психологу, и тот сказал, что у меня, пожалуй, экзистенциальный кризис, и что совершенно нормально для моего возраста, ведь мне почти тридцать три. Я старалась делать всё, чтобы чувствовать эту непонятную тоску как можно реже: старалась заполнить каждый вечер какой-то активностью.

По понедельникам ходила на керамику, по вторникам на скалолазание в специальный зал, по средам – на зумбу, четверги обычно оставляла свободными для внезапных свиданий или аперитивов, а если не удавалось, шла опять в тренажёрный зал. По пятницам я делала всё возможное, чтобы вернуться на остров, а если не уезжала, то занимала себя выставками, театрами или встречами с друзьями. Друзья, конечно, это громко сказано, у меня была единственная по-настоящему верная подруга. Зое.

Я потёрла отцовские часы с двумя циферблатами. Первый показывал время сейчас, а стрелки второго – время, когда сердце отца остановилось. Сжав губы, я попыталась отогнать привычные назойливые мысли и чувства вины. Их было два: первое, что я не успела попрощаться с бабушкой, второе – чувство вины в смерти отца.

***

Месяц до этого…

Милан кружил Таису в хаотичном водовороте повседневности.

Подъём.

Быстрый завтрак.

Офис.

Обед перед компьютером.

Курсы или тренажёрный зал.

Отбой.

И так каждый день. В этот раз ей казалось, что дни пробегают ещё быстрее, чем раньше. Она не успевала опомниться, как вечерело. В какой-то момент Таиса не поверила, что наступила суббота.

«С ума сойти, я ведь не звонила домой целую неделю…».

Она набрала номер мамы, но та не отвечала, позвонила брату, но и тот не взял трубку. Таиса занялась уборкой, но на сердце было неспокойно, она наводила порядок, но не переставала заглядывать в сообщения на телефоне, проверять, ответила ли мама. Не выдержав, Таиса перезвонила, и, наконец, мама ответила. Её голос был напряжённым и каким-то чужим.

– Мама? Всё хорошо?

В ответ раздался глубокий вздох:

– Бабушка совсем слаба, вызвали скорую…

Таисино сердце заколотилось сильно-сильно, а ладошки мгновенно вспотели.