Вооружены и прекрасны - стр. 51
- А, так это Алиша позвала вас? – теперь я поняла, куда исчезла сестричка инспектора. – Вот предательница. Я же сказала ей ждать…
- Полегче, когда говорите о моей сестре, - огрызнулся Дандре. – Вы её благодарить должны. Иначе нашли бы мы вас в сточной канаве. С выгрызенной печенью.
- До моей печени ещё надо добраться, - ответила я ему в том же тоне, но поспешила перевести тему: – А что за имя мне дали местные? При чём тут баран?
- Бараний жир, - нехотя поправил меня Дандре.
По-моему, он очень обиделся за сестру. Ну да, не следовало называть ей предательницей. Всё-таки, девчонка пыталась помочь…
- Даже не знаю, что лучше – Бараний Жир или Большой Желчный Пузырь, - не удержалась я от иронии. – Что за дурацкие прозвища? Нет, чтобы придумать что-нибудь красивое – Рыжая Хризантема, там.
Инспектор насмешливо покосился на меня.
- Вообще-то, Ян Шиюй – так называют самый драгоценный сорт нефрита, - сказал он. – Белый нефрит. А цветочными именами называют императорских наложниц. Попадёте к ним – назовут Хризантемой, - он помолчал и добавил: - Рыжей.
- Ой, дались вам эти наложницы, - я сказал это уже без злости, потому что быть Белым Нефритом, всё-таки, приятнее, чем Желчным Пузырём.
Спасибо хоть, не Мочевым назвали. Иначе инспектор бы ещё больше бесился.
- А вы у нас, значит, храбрец, - продолжила я беседу об именах. – То есть, желчь – она от храбрости закипает?
- Слушайте, - Дандре, сидя, обернулся ко мне, уперев кулак в бедро. – Вы почему такая язва? Личная жизнь не сложилась? Так и не сложится. Женщина должна быть красивая и нежная, как бабочка. А вы жалитесь всё время, как пчела. Чего доброго, переименуют вас, госпожа суперинтендант. В Госпожу Пчелу.
- Ничего страшного, - заявила я уверенно, решив не обращать внимания на «несложившуюся личную жизнь». – Быть пчёлкой лучше, чем бараньим жиром. Пчёлы – они умные и трудолюбивые.
Он почему-то посмотрел на меня почти с обидой и отвернулся. Ах-ах. Расстроился мальчик. Но мне всё равно стало немного совестно.
- Ладно, Алик, - сказала я примирительно. – Не принимайте всё на свой счёт. Да, характер у меня не как у бабочки, но я, если честно, всё ещё в себя прийти не могу. Только вчера всё было… как было, вобщем. А потом – бац! – и я в вашем городе, лисы тут какие-то… красные кошки…
Дандре молчал, глядя перед собой, и моё доброе к нему отношение сразу закончилось:
- Нашли время обижаться, - сказала я строго. – Вы тоже, между прочим, не бабочка по характеру. На себя бы обижались. Запустили район – просто ужас берёт. Если у вас тут оборотни на суперинтендантов среди дня нападают, представляю, как живётся простым людям.
Неизвестно, чем бы закончился наш с инспектором разговор, но тут вернулся господин Цзы с мешочком из вышитого шёлка в руке и с серебряным подносом под мышкой.
- Передвинь жаровню, - велел Цзы Бин инспектору, и тот с готовностью придвинул к нему маленькую медную жаровню, похожую на котелок на коротких ножках.
Мужчины нагребли в котелок углей из очага, раздули огонь при помощи потрёпанного веера, и водрузили на решётку жаровни чайник в виде черепахи. На её панцире были выгравированы иероглифы, которые я не смогла прочитать, как и те, что были написаны на лентах изгороди.
Поставив передо мной серебряный поднос, господин Цзы высыпал на него сухие лепестки из шёлкового мешочка.