Волчонок - стр. 5
В аудитории подруга напала на меня своими распросами, но у меня не было настроения поддерживать и ее в восхвалении господина Грубияна. Даже начало лекции не утихомирило Катю. Лишь шиканье очкастого профессора поубавило ее рвение вытащить из меня побольше информации. На работе я уже слышала про банкира Волкова, который перевел своего сына в наш университет. Наши девочки только и говорили, что о нем. Спортивный, красивый, богатый, перевелся на факультет иностранных языков (любопытно! Хотя, нет!), к тому же, и свободный, мечта всех девчонок. Если раньше мне хотелось хоть мельком взглянуть на этого ходячего мачо, узнать, какой он вживую, раз девочки при упоминании его имени готовы визжать, после столкновения с ним сегодня хотелось обходить его за километр. Еще лучше, за десятки километров.
Подруга, предприняв не одну попытку вытащить из меня любую информацию про него, игнорируя строгий взгляд лектора, вскоре успокоилась и забросила это дело. Я до конца учебного дня была хмурая и убежала домой, едва успела закончиться последняя пара. Перед работой хотелось немного отдохнуть.
До ухода на работу успела прибраться в квартире, разобрать вещи после поездки, запустить стирку, пройтись мокрой тряпкой по полкам, приготовить поесть и составить список покупок для учебы. Нужна была новая оптика для камеры. Да, я любила фотографировать. Втайне от всех мечтала о собственной выставке. Никто об этом не знал, даже мама. Но качественные работы требовали наличия хорошей оптики и постоянных снимков. Я, конечно, отсылала свои фотографии во многие журналы и газеты, платили за это не очень много и не мало. Мои работы хвалили, я отважилась, отсылала их на разные конкурсы, и даже выигрывала, но этого было снова мало. Мне хотелось заниматься этим, отдавая всю себя. Поэтому я и выбрала факультет искусств, хоть мама настаивала на юридическом или иностранных языков.
Да, стоило мне только сказать о камере, как мама, даже отчим, в сию минуту купили бы для меня все, что душа пожелает. Но мне хотелось всего этого добиться самой. Еще я мечтала вернуть папину фамилию. Против Родиона Дмитриевича ничего ни имела, но жить в тени его фамилии не хотелось. Иначе всю жизнь буду дочерью Бродского, а не личностью. Многим хватало услышать фамилию, как они начинали вокруг меня порхать, ловя каждое мое слово, лишь бы угодить.
Я фотографировала все: природу, животных, птиц, людей. Особенно любила людей. Они даже не замечали, что их снимают. Молодые, старики, маленькие дети, женщины, мужчины, счастливые, рыдающие, хмурые, озадаченные, растерянные, сонные, пьяные, богатые, бедные, загорающие, ругающиеся, мокнущие под дождем... На снимке важны были лишь эмоции, которые после затвора камеры застывали навечно. Я могла любоваться их эмоциями вечно. В одной из комнат я соорудила что-то типа кабинета. Там у меня были книги (да, да, еще я любила читать), рабочий стол, компьютер и фотографии. Даже подруге не позволялось заходить туда. Всем любопытным говорила, что там кладовка и остатки строительного хлама после ремонта. Дверь запиралась на ключ, когда мы вдвоем устраивали девичники у меня в квартире. Когда я дома бывала одна, то почти все свое свободное время проводила там. О моем хобби знал лишь папа, который водил меня у себя в горы, в пещеры, что аж захватывало дух. И я забывала обо всем, ставя на паузу восхитительную красоту природы...