Во имя Мати, Дочи и Святой души - стр. 25
Гремел хор:
«Для спасения нас всех, чтобы смыть адамов грех, Мати Дочу родила в День Счастливого Числа».
– Дочу Божу… вам… на спасение… – утробно с натугой выкрикивала Мати. – Родила!!!
Выкрикнула пронзительно и разом выкинула Клаву вперед на услужливо подставленные руки.
Не маленькую Клаву выкинула в мир Мати Божа, а Дочу Божу. Клава исчезла, растворилась где-то далеко внизу в оставленном греховном мире.
Она вдруг напряглась вся, выгнулась спиной как рыбка, так что затылок почти коснулся пяток, и забилась крупно.
Кто-то кричал, кто-то целовал; потом и из мужчин кто-то закричал, кто-то зацеловал. Само грешное человечество ликовало, обретя Спасительницу и чая спасения. И спасала Она. Чем больше выгибалась спина, чем ближе надвигались пятки на затылок, тем мощней исходила из Нее спасительная сила. Горячий озноб сотрясал Её всю. Воплощенную Дочу.
Истинно, Она – Доча Божа. И всегда была Ею, только раньше не понимала. Она – маленькая и упругая, как рыбка, и Она же – бесконечная. Она – во всех, и все – в Ней.
Губы сами задвигались, язык забился отдельной маленькой рыбкой и полились слова, которых Она не знала – не из Нее, а через Нее:
– Доча… для вас… Млечным путем, моим молоком… Всех напою… Всех приведу…
И то ли эхо отозвалось, то ли спасенные люди Её:
– Млечным путем – твоим молоком… Млечным путем – твоим молоком…
– В День Счастливого Числа! – вырвалось у Нее пронзительно.
И в ответ:
– Для спасения нас всех, чтобы смыть адамов грех, Мати Дочу родила в День Счастливого Числа… В День Счастливого Числа…
Дальше понеслись слова – сквозь Нее, из Нее:
– Мати Божу полюбите, покаянья приносите… Благодать святому чреву, вот и выродила Деву… В День Счастливого Числа вам Спасенье принесла…
Какое светлое счастье – лететь сквозь радугу в небо на словах как на ангельских крыльях.
И возвращались отклики:
– Чреву… Деву… –стливого числа… –сенье принесла…
Доча Божа качалась на волнах или на руках, растаиваясь в любви.
Госпожа Божа, немеренная в милостях своих. Когда-то для бедной Клавы огонек наслаждения тлел в тоненькой ее нежной жалеечке, теперь вся Доча Божа плавилась в небесном наслаждении, как одна широкая щедрая жалейка, вобравшая всё и всех.
Так понятно, что всем нужно прикоснуться, унести каплю божеской славы. И тем счастливей и невесомей Она, излучая небесный свет и поднимаясь ввысь силой тысячи поцелуев.
Ста тысяч поцелуев.
Растворилась-унеслась, с братцем-ветром обнялась…
11
Теплый лампадный свет проник сквозь смеженные веки.
Чудный Голос – не женский и не мужской – шептал:
«Не плачь, дитя, ты так прекрасна, твоя слеза ведь не напрасна, где в грех и мерзость упадет, там роза света прорастет…»
Захотелось больше света, и глаза открылись. Сияло близко любимое лицо. Иссиние огромные очи излучали нежность.
– Мати Божа, ты со мной?
– Очнулась, сестричка Калерия?
– Я – не Калерия… Я Доча Твоя, Мати Божа.
– Ты побыла, ты воплотилась. А теперь надо возвращаться, сестричка.
Как Она не понимает ясной ясности?
– Я Доча Твоя.
– Надо возвращаться и смиренно нести крест, сестричка возлюбленная. Гордыня – грех. Вот и боровок твой, Валерик. Полечит тебя, жалеечку твою обожженную пожалеет.
Конец ознакомительного фрагмента.