Властелин моих ночей - стр. 28
Затаиваю дыхание, не в силах шевельнуться. Словно бы обращаюсь в каменное изваяние: безжизненное и неподвижное.
— Я займу обычный кабинет, приготовьте все! — распоряжается Рон Купринг. — Подайте виски со льдом, темный шоколад, сигары и молоко.
Администратор подобострастно кланяется, чуть ли не тюкаясь лбом об пол. Я делаю глубокий вздох, чтобы не вздрогнуть.
— Хотя нет, молока не нужно, — с какой-то неподобающей внешности и обычному поведению тоской произносит Рон Купринг.
Я все же вздрагиваю. Молоком запивала виски я. Кажется, не единожды, раз он по привычке сделал подобный заказ. Я все еще помню привкус смешанного с молоком виски. И аромат сигар Рона после поцелуя.
На секунду забываю о миссии, необходимости остаться неузнанной и даже о ненависти. Вскидываю голову и поступаю непростительно: смотрю Рону в глаза.
Его темные, красиво очерченные брови взлетают вверх, как две черные птицы. На лице появляется изумленное выражение. Впрочем, оно быстро сменяется обычным холодным и отстраненным выражением.
— Показалось, — произносит он.
Мне кажется или я заметила в его голосе разочарование?
Он направляется в свой кабинет, тут же возле дверей занимают позиции охранники заведения. А мне кажется, будто, окажись я там, вместе с Купрингом, вспомнила бы все. Даже больше. По крайней мере, именно так я оправдываю свое желание оказаться с ним в закрытом помещении. Почувствовать себя желанной, хотя бы еще раз. Только один.
А после снова погрузиться в пучину отчаяния и ненависти.
Ненависть — пожалуй, это все, что у меня осталось. Я не позволяю себе проявлять иные чувства. Не в отношении Купринга. Повторяю, что он бросил меня, заключил в «Лазурите», избавился, как от надоевшего щенка, сбагрив его в приют для таких же ненужных.
Но в памяти возникают картины, от которых сердце бьется чаще, а кровь, точно отравленная страстью, быстрее бежит по венам.
Выполняю все поручения администратора, протираю столы, раскладываю посуду, пересчитываю игральные кости и фишки. Кажется, персонал хотят занять хоть чем-то, только бы создать вид бурной деятельности.
Зачем? Ведь других посетителей сегодня не будет, а Рон Купринг не покинет отдельного кабинета раньше полуночи. Я это точно знаю.
— Эй, новенькая, пройдись по коридору и вытри пыль! — приказывают мне. — Поправь картины, чтобы висели ровно. Не забудь проверить, чтобы у ковровой дорожки не загнулись края. Не приведи господь, наш величайший гость запнется.
К чему такие меры? Мы чуть ли не в буквальном смысле вылизали и вычистили весь клуб задолго до прихода Купринга. Зеркала, люстры, позолота перил — все сверкает так, что слепит глаза. Но администратору и этого мало.
— Конечно, — послушно произношу, притворившись паинькой.
Такое назначение мне только в радость. Теперь можно исполнить задуманное.
Проникаю в комнату, отведенную Купрингу, и прячусь в высокой напольной вазе. Я ее сразу приметила — в ней достаточно просторно, хотя и душно.
От нервозности выстукиваю незатейливую мелодию, щелкая ноготками по фарфору. Звук получается едва уловимый, слышный только мне. Даже не знаю, откуда знаю эту мелодию, но она успокаивает, умиротворяет меня. Наверное, когда я ее слышала впервые, была безумно счастлива. Иначе сейчас бы не испытывала подобных чувств.
Вдруг к моим постукиваниям прибавляется легкое мурлыкание. Но то не кошка и не другой зверь. Этот голос принадлежит мужчине. И не какому-нибудь, а Рону Купрингу!