Вкус жизни - стр. 101
Лена поняла, что они больше не увидятся. Она хотела встать перед доктором на колени, но та то ли поняла ее чувства, то ли так уж совпало, но повернула ее за плечи в сторону двери. Сердце Лены защемило, она еле сдержала рыдания.
Позже узнала, что травили доктора сотрудники поликлиники, как свора собак, выживали, подставляли, оговаривали. Гордая женщина не хотела ввязываться в сплетни, понимала, что все равно не дадут ей работать плодотворно. В ее знаниях здесь не нуждались, она мешала руководству жить спокойно. Оказывается, у этой участковой была «мохнатая рука» в горздраве… Доктор сама ушла. Нашлось место, где она была востребована. Она только переживала за тех детей, которых не могла спасти, и понимала, что на всех ее не хватит, особенно если будет тратить время и энергию на борьбу с бездарями. О переживаниях Елены Михайловны Лена узнала, когда случайно встретилась с нею через много лет в театре.
Десять лет ежедневного терпеливого труда Лены принесли свои плоды. Благо сынок по природе оказался покладистым и веселым. Участковая постоянно запугивала ее наличием слабоумия у ребенка, указывая на густоту волос на затылке и большой интерес к быстро-вращающимся предметам, грозила школой для слабовидящих, брезгливо косилась на обувь, стертую «неправильным» образом, намекая на возможность остаться ребенку на всю жизнь калекой. Много слез пролила Лена, живя в постоянном страхе за здоровье ребенка, но все болячки они вместе с сыном преодолели. Заведующая областной больницей, осматривая ребенка, сказала: «Памятник вам надо ставить, мамаша!»
Талантливым оказался сынок во многих областях. Радовал своими знаниями, оригинальным мышлением, неожиданной интуицией, педагогическими способностями, стремлением к самостоятельному изучению интересующих его наук. Не понимал он, как это можно болтаться по улицам без дела, мечтал, чтобы в сутках было вдвое больше часов для его многочисленных увлечений…
Детсад
А Миле почему-то первый день Антоши в детском саду припомнился и то, как она Галине о нем рассказывала. (Лена тогда после аспирантуры и защиты диссертации по распределению приехала в их родной город.)
Лена с Антошкой из коридора-лабиринта попали в тесную комнату, по периметру которой были расположены персональные шкафчики с красивыми картинками на дверцах. Низкие, длинные лавочки были заняты детьми, вокруг которых суетились родители. Воспитательница стояла в дверях другой, основной комнаты и как дирижер уверенно руководила маленьким беспокойным муравейником. Вид у нее был деловой, спокойный, говорила она тихо, но требовательно. Даже взрослым хотелось ее слушаться.
Ее Ганночка не обратила внимания на нового мальчика. Она торопилась к подружкам хвалиться новой куклой. Антоша прятался за спину мамы, но в его глазах светилось любопытство. Лена догадывалась, что именно оно спасет ее, победит в сыне горечь их временного расставания, и он одолеет слезы, вот-вот готовые хлынуть безудержным потоком.
С расписной лавочки встал плотно сбитый, круглоголовый темноволосый малыш с огромными карими глазами. Он по-хозяйски сложил в шкафчик свои вещи, сам развязал шнурки на туфлях, надел тапочки и, поцеловав маму на прощание, помахал ей рукой. И тут глаза мальчиков встретились. Антоша склонил голову и, не выпуская из рук подола Лениной юбки, весь подался вперед, с интересом, но с какой-то рассеянной улыбкой разглядывал мальчика. Пауза длилась минуты две. Лена не мешала им. Малыш протянул Антоше свою пухлую, но крепкую, загорелую ручку. Антоша взглянул на маму и, увидев одобряющую улыбку, сделал шаг навстречу новому знакомому. Но только один шаг, не отпуская юбки.