Вкус подчинения - стр. 28

Именно в этот момент он дает мне отдышаться и начинает пытку членом. Снова. И снова.

Клинок тоже красивый, может вызвать восхищение, и с тем же успехом убивать. И Хозяин убивал меня, продолжая насиловать в горло.

Резко, глубоко, ритмично. Пока слезы текут из глаз, пока слюна заливает соски, пока к моему ужасу между ног становится влажно.

Хочу уже крикнуть, «хватит», как вдруг член во рту каменеет, разбухает и начинает пульсировать.

Давид Маркович отпускает концы ремня, ослабляя давление на шею. Берет меня за голову, толкается особенно глубоко в горло, кончая прям туда, обильно заливая рот, так что часть густого семени потекла по подбородку прямо на грудь.

— Глотай, все глотай.

Член вышел изо рта, и я наконец откашливаюсь, ощущая боль в горле.

Хотела отползти, но тут же схвачена за подбородок.

— Вылизывай, что не смогла проглотить. Саба должна глотать все, — толкает он меня к члену снова. Чуть расслабленному, но не менее крупному.

И пока я занимаюсь чисткой, вдруг чувствую между ног руку, а на спине поцелуй.

Один другой. Его пальцы раздвигают влажные складки и начинают активно их массировать, постоянно задевая клитор.

Дергаюсь, чувствуя, насколько неправильным было то удовольствие, что разносится по телу. Но захват Хозяина тиски, его пальцы искусители.

И вот уже тело наливается тяжестью, соски ноют, внизу живота горит, а с губ срывается стон. Слизываю последнюю каплю спермы. Облизываю губы, ощущая сладко-соленый как тирамису вкус.

Начинаю задыхаться от того, как энергично пальцы заработали в моей киске, доводя меня до постыдного наслаждения, захватившего в плен все чувства, заставляя содрогаться всем телом и про себя умолять: «Еще. О, Боже, ещё!».

Та самая бутылка шампанского наконец взорвалась, точно так же, как и я, буквально уткнувшись головой в твердый член и задыхаясь.

Боже, как же это хорошо, как же это неправильно.

Пока я пытаюсь прийти в себя, Давид Маркович уже одевается и протягивает мне тяжелый бархатный халат синего цвета.

— Меня устраивает. Ты едешь со мной.

Вот так вот. Кастинг? Прошла?

— А вещи?

— Какие вещи? Завтра снимем мерки и закажем все, что нужно. Быстрее, — раздраженно говорит он, и я поднимаю взгляд. В его глазах недовольство, смешанное с презрением. — Мне еще работать сегодня.

Если он меня презирает, тогда зачем берет себе?

25. Глава 24.

Дорогая машина, дорогой многоэтажный дом, дорогой мужчина.

Сказка о Золушке, у которой не будет счастливого конца. Шлюхи не становятся женами, нормальными матерями и, вступив однажды на этот скользкий путь, обратно не возвращаются никогда. Вот и я стала девушкой для утех. Той, кто ничего не значит, лишь служит способом удовлетворения потребностей, таких же естественных, как еда или сон.

Давид открывает передо мной двери, и я вхожу в царство из хрома и стекла, абсолютно бесчувственное место. Здесь нет ни жизни, ни индивидуальности, лишь много пафоса и серого цвета. Такого же серого, как цвет моей жизни.

Я стою на пороге, все так же кутаясь в халат, в котором ехала в машине, пока Давид Маркович проходит внутрь. Ничего не сказав, он скидывает пиджак, рубашку и идет вглубь огромной квартиры: в центре кожаный угловой диван, на стене плазма, сбоку кухня с барной стойкой.

Здесь нет ни личных вещей, ни мелочей. Кажется, что здесь никто не живет, но эту мысль опровергает чайная чашка на барной стойке.