Визит в абвер - стр. 18
– Во мне будьте уверены, господин майор, – вставил Павел, воспользовавшись краткой паузой. – Мой выбор окончательный, обратной дороги искать не стану.
– Смею надеяться, что по стопам Кусакова вы не пойдете. Не окажетесь таким негодяем. И тогда в скором времени сможете вместе с нами порадоваться великой победе германского оружия. Я твердо верю в наш вермахт, несмотря на его последние огорчительные неудачи. Скоро мы раз и навсегда забудем о них, возобновив свой сокрушительный дранг нах ост. Доблестные германские вой-ска с честью оправдают надежды фюрера, справедливо считающего вермахт военной опорой всей нашей нации. О-по-рой! – по слогам, с особым нажимом произнес Баркель. – Вермахт и партия есть основные устои национал-социалистского государства, каким является Германия. Это тоже сказал наш фюрер.
Все, что давным-давно, еще когда создавался вермахт, было торжественно произнесено Адольфом Гитлером, прочно гнездилось в сознании Баркеля. Оно жило в нем и теперь, после трех лет жесточайшей войны, жило, определяя его сущность и толкая на новые преступления.
«Эх, немцы, немцы! – думал в это время Хрусталев. – Как вас оболванили? Каким несусветным бредом забили ваши головы… Этот бред, подобно раковой опухоли, умертвил все клетки вашего мозга, лишил вас способности здраво мыслить».
– Вдумайтесь, Соболь… Вдумайтесь во все, что я вам скажу, – стучало тем временем в его барабанные перепонки. – Вы пришли к нам сражаться, и вы обязаны знать цели, провозглашенные нашим фюрером. Он четко сформулировал их еще до войны. Во-первых, мы должны полностью разгромить русские вооруженные силы. Полностью! До последнего полка… Когда мы это сделаем, нам легко будет решить и следующую задачу – ликвидировать советскую власть. Ликвидировать раз и навсегда! Советское государство не должно больше существовать! – воскликнул Баркель, искренне надеясь, что так и будет.
– Но русские оказывают упорное сопротивление, – осторожно заметил Павел. – Они даже наступают.
– Чепуха! В конце концов они не устоят против наших танов и самолетов. Фюрер приказал нам вести битву на полное уничтожение.
«Да, этот копает глубоко, этот понапористее гауптмана, – продолжал анализировать Хрусталев. – Не только в мозги, но и в душу лезет. Пытается навязать свой образ мыслей… Обратить в свою веру. Не просто шпион, и не только психолог, но и политик!
Свои затянувшиеся поучения Баркель подкрепил хлесткими цитатами, однако уже не из Гитлера. Сначала призвал к себе в помощники философа-идеалиста Шопенгауэра, о котором Павел кое-что слышал, но которого никогда не читал. Служить Германии нужно до последнего вздоха. Если обстановка потребует сложить голову, он, Соболь, должен пойти и на это. Пойти, не задумываясь.
– Что такое есть жизнь? – патетически вопрошал абверовец, уставя глаза на писаря. – «Жизнь есть то, что не должно бы быть, – зло, и переход в ничто есть единственное благо жизни». Запомните: благо! С Шопенгауэром нельзя не согласиться. – Помолчав, он добавил: – Великие вопросы времени решаются не речами и парламентскими резолюциями, а железом и кровью…
Последние слова уже принадлежали другому кумиру шефа – кайзеру Бисмарку.
Глава шестая
Оберегая свои тайны, шеф принимал все меры, чтобы лишить писаря свободы действий. Из случая с Кусаковым он не преминул сделать надлежащие выводы: тут же наказал зондер-фюреру Вернеру, обладавшему немалым опытом работы с «тайноносителями», не спускать глаз с новичка. И стал Вернер, подобно тени, неотступно следовать за Хрусталевым; его вкрадчивые, лисьи шаги можно было услышать за спиной в любое время, направляясь то ли в штаб, то ли в столовую, а то, случалось, и в баню. В доме, где они оба квартировали, зондер-фюрер занимал соседнюю комнату, и стоило только Павлу собраться куда-нибудь, как тут же раздавались шаги за перегородкой.