Визит к архивариусу. Исторический роман в двух книгах (III) - стр. 49
– Он, лапушка мой, бредил, – поглаживая Исмаила по вздрагивающему от смеха затылку, объяснила жена.
– Конечно, бредил, – согласился Зайцев. – Я и не такое от замерзающих слыхивал.
Ничего этого Исмаил, естественно, не помнил. Но данное в беспамятстве слово сдержал. Из лабораторного оборудования собрал ему перегонный аппарат, цедивший Василию чистейший напиток. И ещё подсказал, как избавляться от мерзкой сивухи, чтобы он был напитком, а не пойлом.
Вскоре с объявлением «сухого закона» это занятие стало основным промыслом Зайцевых. Доход от него был – моё почтение. Слава об его напитке переваливала далеко за Щербинку.
За «зайцевкой» приезжали из Подольска, Астафьево, Бутово и даже из Москвы. Клиенты были людьми солидными, с положением, при машинах. Всех самогонщиков в округе шмоняли по-чёрному, а Васю обходили стороной. Исмаилу «зайцевка» доставалась задаром. Правда, спиртным он не увлекался, но по праздникам или по каким семейным датам, бывало, бутылочку-другую у Зайцева он брал. Тем более что с водкой стало трудновато. Очередища за ней выстраивались – дикие! Поболее, чем за хлебом…
Сегодня водка Семёну не досталась. У магазина был такой мордобой, что и ему пришлось поразмахивать кулаками. Ссадину на голове от случайного ханыги он-таки получил, а водки и даже «шмурдяка», плодово-ягодного сладкого вина, – не досталось. А надо бы. Ведь седьмое ноября – Октябрьский праздник. Как не отметить? «Итак, тоскливо и кошки скребут по сердцу, – прохаживаясь по комнате, думал Семён. – Надо к Аскеровым проехать. Разживусь у них «зайцевкой». Главное, без очереди».
Мишиев потянулся к телефону и набрал Нину.
– Ой, какой ты молодец, Сёмочка, – обрадовалась она. – Приезжай. Вместе отметим. Если можешь, подъезжай пораньше. Поможешь по хозяйству.
– Хорошо. В начале одиннадцатого буду.
– И ещё вот что, Сёма. Не в службу, а в дружбу – по дороге к нам зайди к Зайцевым. Они кое-что для нас придержали.
– Без проблем, Нинок.
– Ждём. До свидания.
Мишиев слышал звук трубки, постукивающей по аппарату, и живо представил себе Нину, которая, не глядя, пыталась опустить её на рычажок. Наконец ей это удалось. Пошёл отбой. И тут он уловил характерный треск, похожий на тот, когда при прослушке непосредственно с линии, с провода, грубовато сдёргивают защипку. «Неужели?» – насторожился он. Ещё немного, и, повнимательней вслушавшись в фон отбойного уканья, он медленно положил трубку на место. Ничего подозрительного… «Может, кто там, у Нины, висел на параллельном?» – предположил он и тут же сам себе возразил: «Тогда бы припозднился отбой. А скорее всего, – убедил он себя, – на линии работал монтёр. Он-то мог резко снять защипку с провода»… Однако возникшее подозрение ещё долго его ело. Чтобы удостовериться, что это случайность, он решил выйти прогуляться. Если слушают – значит и следят. На улице-то Семён обязательно срисует слежку.
Гулял он битый час. Нет, ничего подозрительного глаза его не сняли. И, обычно чувствительная на взгляды, его спина тоже ни разу не поёжилась от тревоги. В конце концов, если бы его захотели слушать, то сделали бы это поискусней. Специалисты там – класса высшего. Он и не рюхнул бы.
Из дома Мишиев выходил со смутным чувством беспокойства. Что-то было не так. А что именно, он никак определить не мог. Наверное, от затянувшегося одиночества, решил он. Так, по существу, оно и было. Ривы нет. Сам в подвешенном состоянии. И если сейчас он кому-то нужен, так это только ребятам из его конторы, которым отдана команда найти, повязать, а лучше всего сразу же, не раздумывая, отправить к праотцам.