Византийская ночь. Славяне во Фракии - стр. 67

– Хочет устроить нам смотр, – негромко произнес воин справа.

– Мы на него тоже поглядим… – ответил другой гот.

Феодагат подъехал к князю и спешился.

– Отважный князь. – Глава германцев преклонил колено. Слова его звучали громко и четко. – Под твою руку привел я готов. В походе и дома – клянемся служить тебе верно и честно. Куда бы ни отправился ты, мы последуем за тобой.

– Спасибо, Феодагат! Вставай и будь отныне рядом.

Молодой жеребец играл под князем, уверенно объезжавшим ряды грозных готов. Блестя оружием на зимнем солнце, они казались неподвижными. Только пар дыхания исходил от суровых бородатых лиц. Животные фыркали. Дышали огнем. В холодном воздухе Амвросий не ощущал ничего кроме запаха силы.

– Воины и друге! – обратился Даврит к всадникам. – Ваша слава опережает вас! Я слышал о подвигах, совершенных вами. Слышал я и о несправедливости тех, кому принесли заслуги ваши столько золота и власти. За победы император платил вам обидами, за преданность брал неправедные дани. Здесь отныне вы не должны никому ничего! Только мне и новым братьям своим вы обязаны служить верно оружием, как мужчины, как воины. Я же вознагражу вас щедрой долей всего, что возьмем мы в справедливом походе. От всякой обиды отныне оберегу вас. Слава ваша умножится!

– Даврит! Слава! – хором грянули готы.

– Клянемся перед богом служить тебе все. И те, кто остался в домах своих, тоже принесут эту клятву, – произнес Феодагат, высоко держа голову. – Как только скажешь, будем все с тобой в любом деле. В походе или на пиру. Мечи наши и жизни наши отныне твои.

– Клянемся! – закричали воины.

Амвросий зачарованно следил за происходящим. Он принимал на веру все, что видел и слышал. Сердце ребенка замирало. Голод утихал и забывался. Даврит виделся мальчику могучим и несокрушимым, его непременно должны были бояться и уважать все – даже враги. Малыш не находил слов, чтобы описать свой восторг. Воодушевление готов охватило и его, словно бы клятва варваров была и его клятвой.

– Вы приняли от меня землю для домов и хлебов своих. Примите и угощение с дороги, – продолжал князь, разъезжая перед новыми дружинниками. – Пусть сладкий мед на пиру скрепит нашу клятву на веки! Принимаю вас в союзную дружину, а рода ваши в наш союз.

– Слава! Даврит! – вновь грянули сотни голосов.

«Какой же он красавец!» – подумал Амвросий.

Празднество шло всюду. В просторных домах, на улицах – везде стояли накрытые столы. На них во множестве громоздились хлеба и всевозможные пироги. Мяса, вина и меда имелось вдоволь. Целые туши жарились на вертелах. Сладким потоком лился дурманящий разум мед. Из бочек он попадал в глиняные объемные кружки, проливаясь потом в раскрытые рты. Языки пьющих щелкали от удовольствия, а нутро их рычало. Песни лились вместе с вином. Готы и дружинники-склавины братались, клялись не покидать друг друга в бою.

Феодагат и другие вожди пировали у князя. Могучей рукой поднимал Даврит свой полный вина золотой кубок за удачу в будущем походе, за дружбу и храбрость. Десятки чаш взлетали с ним вместе. Грозно ревели голоса в клятвах и боевых гимнах:

Все вокруг было новым для Амвросия. Готы усадили мальчика рядом с собой в длинном низком доме. Здесь, как и всюду, стояли полные угощений столы. С наслаждением малыш принялся за еду и питье. Никогда в жизни он не видел столько вкусной пищи. Всеми рыбными и ягодными пирогами, тушами быков, свиней и баранов можно было, наверное, ни единожды накормить тысячу голодных мужчин. Удивительным образом все эта пища за один вечер должна была уместиться в гораздо меньшем числе животов.