Вирус молчания - стр. 4
Посидев еще немного на скамейке, решила пройтись пешком, прочувствовать каждую секунду новой реальности. Мои шаги по асфальту отдавались в ушах четче, чем когда-либо. Я шла мимо кафе, где еще утром собиралась выпить кофе. Теперь на дверях висели кривые таблички «ЗАКРЫТО». В одном месте стекло было даже разбито – видимо, кто-то не смог смириться с внезапным «выходным». Пройдя дальше по улице, я обратила внимание на кондитерскую, в витрине которой застыли нетронутые пирожные. Кому сейчас есть дело до сладостей? За столиком сидела девушка-бариста и беззвучно рыдала, уткнувшись лицом в ладони. Ее плечи трепетали, но не издавали ни звука.
«Интересно, она плачет из-за голоса или из-за отсутствия продаж?» – подумала я и медленно зашагала дальше.
На площади возле фонтана собралась толпа. Какой-то мужчина в костюме пытался что-то объясчить, размахивая руками. Его лицо искажалось гримасами, губы складывались в слова, но из них не выходило ничего, кроме безвоздушного шепота. Люди вокруг смотрели на него с надеждой, которая быстро сменялась раздражением. Кто-то показал ему кулак, другой раздраженно отвернулся. Они не могли даже толком поссориться. Это было одновременно и смешно, и жутко.
В небольшом супермаркете мне открылась новая сцена немого безумия. Покупатели с тележками, забитыми консервами и водой, пытались объяснить что-то кассиршам, тыкая пальцами в ценники и в свои немые рты. Кассирши, бледные и растерянные, молча показывали на табличку с надписью «Не работает терминал». Очередь понимала их без слов, но от этого становилась только агрессивнее. Люди молча толкались, сталкивая тележки. Звук падающей с полки стеклянной банки прозвучал как взрыв в этой гробовой тишине. Я взяла бутылку воды, оставила на столе у кассы деньги и вышла. Конечно, забавно за ними наблюдать, но хаос, царивший внутри, грозил перерасти в беспредел. Мне не было их жалко. Они получили то, чего заслуживали – передышку от собственного гвалта.
К вечеру город начал сходить с ума по-настоящему. Возле поликлиник и травмпунктов выстроились километровые, беспокойные очереди. Люди стояли, прижимая к груди документы, и беззвучно толкались локтями, пытаясь пробиться вперед. Каждый хотел знать, что с ним произошло, получить диагноз, таблетку, надежду. Их лица были серыми от страха и бессилия. Во всех аптеках города, как выяснилось из бегущих строк экранов на остановках, моментально пропали не только противовирусные лекарства, но и всевозможные пшикалки, леденцы от горла и даже банальные витамины. Город, лишенный голоса, погрузился в немую, но оттого еще более жуткую панику.
Полицейские усиленно патрулировали улицы, сбиваясь в небольшие группы. Они будто пытались изловить призрака – невидимый, зловредный вирус, лишивший людей голоса. Но от этого выглядели растерянными и беспомощными. Было забавно и сюрреалистично наблюдать, как эти мужчины и женщины в форме, символы порядка и силы, безнадежно тыкали пальцами в клавиатуры своих телефонов. Особое наслаждение доставляло зрелище раций на их поясах. Теперь эта игрушка для важных переговоров стала абсолютно неактуальна. Я видела, как один из них, молодой парень с напряженным лицом, по старой привычке поднес черный прямоугольник ко рту, большим пальцем нажал кнопку вызова. Его губы уже сложились для первого слова, но, открыв рот, он вспомнил. Его плечи обмякли, он с отвращением посмотрел на рацию и с силой шлепнул ее обратно на крепление на поясе. Этот жест полного поражения был для меня слаще аплодисментов.