Вирус - стр. 4

Телефон на другом конце провода зазвонил. Где-то там, в другом, еще безопасном мире, моя мама, наверное, смотрела телевизор и волновалась за меня. А здесь, в этом мире, пахло стерильной чистотой и надвигающимся концом света. И единственным человеком, с которым мне предстояло встретить этот конец, был Лео Орлов. Молчаливый, холодный и абсолютно непостижимый. Я прижала телефон к уху, слушая длинные гудки, и поймала себя на мысли, что смотрю на его руки. Уверенные, сильные руки хирурга или пианиста, натягивающие вторую пару перчаток. И почему-то именно это зрелище заставило мое сердце бешено заколотиться не только от страха.

Лео

– Кофеин – это 1,3,7-триметилксантин. Эффективный психостимулятор. А прана не имеет доказательной базы, – парировал я, протягивая ей стакан. – Без сахара и молока. Они влияют на вкусовые рецепторы и могут создавать ложное ощущение комфорта, которое мешает работе.

Она взяла стакан, наши пальцы ненадолго соприкоснулись. Ее кожа была очень теплой. Помеха. Я отдернул руку.

– Спасибо, – она сделала небольшой глоток и поморщилась. – Крепкий.

– Оптимальная концентрация.

Мы пили кофе молча. Я стоял, прислонившись к лабораторному столу, она сидела. Это было странно. Мы никогда не находились в одном помещении в таком бытовом контексте. Без микроскопов и пробирок между нами. Я видел, как она украдкой изучает комнату, мой заваленный бумагами стол, мою походную кровать, аккуратно заправленную в углу. Я всегда был готов к худшему.

– Вы здесь живете? – наконец спросила она.

– Часто. Так эффективнее.

– А что насчет… личной жизни? – она задала вопрос, и сразу же покраснела, поняв, что перешла какую-то грань. – Извините. Не мое дело.

Обычно я бы оборвал любой подобный разговор на корню. Но сейчас обстоятельства изменились. Мы были заперты здесь, возможно, на недели. Конфликт был нерационален.

– Личная жизнь – это переменная, которая требует временных затрат, – сказал я, отставляя пустой стакан. – Сейчас ее значение стремится к нулю. Как и у вас, я полагаю.

Она взглянула на меня с вызовом.

– А если бы не стремилось? Была бы эта переменная хоть сколько-нибудь значима?

Вопрос застал меня врасплох. Он был из другой логической плоскости, к которой я был не готов. Я анализировал ее как коллегу, как умный, но слишком эмоциональный организм. Не как женщину. А сейчас, без халата, с растрепанными волосами и с стаканом моего кофе в руках, она была именно женщиной. Привлекательной. Что было абсолютно некстати.

– Я не вижу смысла обсуждать гипотетические аспекты, – ответил я, возвращаясь к своему монитору. – У нас работа.

Я чувствовал ее взгляд на своей спине. Пристальный, изучающий. Как будто она пыталась разгадать мой код, мою прошивку. Это было непривычно. Большинство людей отступали, столкнувшись с моей холодностью.

Через несколько минут она встала, подошла к своему рабочему месту и надела запасной халат. Действие было символичным – возвращение к профессиональным рамкам.

– Что первым? – спросила она деловым тоном. – Культивирование или сразу ПЦР?

– ПЦР, – сказал я, не оборачиваясь. – Мне нужна полная расшифровка штамма от первых носителей. Я хочу видеть каждую мутацию.

– Хорошо. Приступаю.

И понеслось. Часы растворились в монотонной, точной работе. Разморозка образцов, приготовление смесей, установка пробирок в амплификатор. Мы почти не разговаривали, только обменивались краткими фразами, отточенными до совершенства за месяцы совместной работы.