Вещи мертвого человека - стр. 3

Молчу.

Перевариваю.

Жму плечами.

А что я могу сказать?

– Я, помню, какой-то сценарий читала, – грустная, вымученная улыбка не мешает задорным ямочкам на щеках. Все-таки удивительно красивая баба, конечно.

Хоть и не в моем вкусе.

– Он не прошел потом, этот сценарий, – продолжает, затягиваясь, – да и хрен с ним, в принципе. Говно сценарий был, между нами, девочками, говоря, хоть мне, как «востребованной актрисе», и полагалась там главная роль. Клюква, прям клюква, нажористая такая. Что-то про лагерные войны после той, великой войны, между зеками, при Сталине еще. Что-то типа: героиня до войны – воровка на доверии, в войну попала в «Смерш», как особо одаренная. А после войны снова, по коварству легавых, загремела в лагеря, и вот как там она порядок свой устанавливает. В общем – тьфу, пропасть. Даже просто читать тяжко. Дерьмо кромешное. А вот название хорошее. В самую точку. «Сучьи времена». А?! Каково?! Соответствует, не находишь?

Снова жму плечами.

– «Сучьи войны» тогда действительно были, – вздыхаю. – Верю. На войну многие зеки и из лагерей шли, по штрафбатам, добровольцами. Ворье в том числе. Их брали как социально близких. А по их собственным понятиям с советской властью сотрудничать нельзя было, даже против фашиста воевать. Вот этих вот фронтовиков, которых после войны в лагеря вернули, «правильные воры» и считали «суками». Резали друг друга реально страшно. А в то, что сценарий говно, хоть и не читал – тоже верю. Вот даже не углубляясь. Других у нас не бывает почему-то. Может, как раз потому, что у нас на дворе такие вот времена?

Дождь, немного отдохнув, зарядил по новой. Незаметно вроде бы. Но вполне ощутимо. По-прежнему такой мелкий, что фактически неотличим от влажного воздуха: не дождь, морось какая-то.

Но уверенно сбивается в мелкие струйки.

Заползает за воротник плаща.

Шуршит.

Обижается горькой, осенней, сиротской обидой.

Захлебывается.

Нищий, кладбищенский дождь…

Надо было, конечно, шляпу просто надеть. Или хотя бы кепку.

А то зонтик раскрывать лень, но, похоже, все же придется…

– Ты не промокнешь? – интересуюсь у красы и гордости российского развлекательного кино и телевидения.

Она вяло отмахивается:

– Уже.

На кладбище я, разумеется, не поехал.

Надо было, конечно.

Просто чисто физически не смог.

Увы.

Несмотря на то, что нас со Стасом по привычке считали старыми друзьями, чуть ли не самыми близкими. И мое отсутствие в каменномордом ряду скучных мужиков в казенных темных костюмах и теток в кокетливых, несмотря на повод, черных платьях у темной прямоугольной дырки в рыжей липкой глине могут неправильно расценить.

Разговоры разные пойдут. В том числе, кстати, и не самые хорошие.

Да и хрен с ним, плевать.

Как-нибудь да переживу.

В конце концов, когда меня это волновало?!

Или… или я себе снова вру?

И волновало всегда?

Любой человек нашего дурного цеха – в некотором роде эксгибиционист.

Хотелось бы все же надеяться, что хотя бы я этого избежал…

Как только ноги вынесли меня из церковной ограды – они меня, что естественно, понесли сразу в кабак.

Традиция у нас, у русских, такая.

Не по соседству, разумеется.

Я не настолько самонадеян, чтоб считать себя умнее других: сейчас и еще кто-нибудь наверняка с церемонии-то сбежит.

Не хотелось бы встречаться, ни к чему это все сейчас.