Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - стр. 39

– Читаю, Шорти, чтобы занять время.

– Он же велел тебе идти в постель!

– И то правда. Какой самоуверенный, а? Это мне, в постель! А у тебя неплохие книги. Все, как одна, изданы не позже 1870 года.

– Что-что? А, они не мои, – рассеянно бросил граф, радуясь тому, что сможет замолвить словечко за своего фаворита. – Дядины.

– Он любил викторианские романы?

– Наверное.

– Да и ты их любишь. Этот лежал на столе, чуть ли не раскрытый.

– Его брал Майк. Только что вернул. Говорил, очень помогло, не знаю уж, в каком смысле. Терри, – ловко свернул он, – я о нем немало думал.

– Вот как, Шорти? Ясное дело, он вечно лезет в глаза.

– Знаешь, он мне нравится.

– И себе тоже.

– Посмотри, как он обставил Спинка.

– Ловко, ничего не скажешь.

– Храбр, как лев. Не боится Аделы.

– К чему ты ведешь, мой дорогой?

– Я… э-э… хочу узнать, не переменила ли ты мнения.

– Поня-ятно…

– Так переменила?

– Нет.

Лорд Шортлендс печально помолчал. Все шло хуже, чем он думал.

– А почему? – спросил он.

– Есть причина.

– Какая такая причина? Он – то, что тебе нужно. Богат. Красив. Занятен. И заметь, влюблен, как не знаю кто. Обрати внимание на его взгляд…

– Преданный?

– Вот именно. Ты его сразила наповал.

– А сама не поддаюсь. Это тебя огорчает?

– Естественно.

– Хорошо, я тебе кое-что скажу. Как выразилась бы героиня «Перси», я не осталась равнодушной. Этот самый взгляд пробирает меня до костей.

– Пробирает? – обрадовался лорд.

– В высшей степени. Я чувствую себя так, словно сияет солнце, шляпка, туфли и платье – лучше некуда, и кто-то подарил мне тысячу фунтов.

– Ну вот! В чем же дело?

– Минуточку, Шорти, потерпи. Кроме того, я ощущаю, что у меня нет на эти взгляды эксклюзивных прав.

– Не понял.

– Должно быть, он смотрит точно так же на всех женщин.

– То есть, по-твоему, он… э-э… ветреник?

– Да, если это слово обозначает человека, который ухаживает за каждой мало-мальски приятной девицей.

– Он говорит, что любит тебя с давних пор. Тебе было пятнадцать или сколько там…

– Нужно же что-то сказать, а то разговор угаснет.

– Почему ты так думаешь?

– Чутье! Оно мне подсказывает, что твой Кардинел – мотылек, порхающий от цветка к цветку. Очень может быть, что порхал он не далее как вчера. Ты его видел, когда он вернулся из столицы?

– Нет, я гулял с Усиком.

– А я видела. Мало того, мы поболтали. От него на несколько ярдов пахло чем-то эдаким, терпким, словно он провел немало времени с экзотической женщиной. Не думай, я его не виню. Он не виноват, что похож на Аполлона. Но мне поддаваться нельзя. Благоразумная Терри Кобболд в очках и в митенках шепчет на ухо, что с Аполлонами связываться опасно. Словом, сердце – за, разум – против. Наверное, так относится к Спинку миссис Пентер.

Граф удрученно запыхтел.

– По-моему, ты делаешь большую ошибку.

– Что ж, бывает.

– Насчет этого, запаха. Наверное, он просто столкнулся с какой-нибудь дамой.

– Вот именно.

– Ах господи! Да выходи ты за него!

– Зачем это тебе нужно?

– Он мне нравится.

– Мне тоже.

– И потом, ты думала, что будет, когда Ворр украдет марку? Я женюсь, оставлю тебя один на один с Аделой – если, конечно, Клара подцепит Блейра. Тебе придется плохо, душенька. Лучше выйди за него, а?

Картинка, нарисованная им, тронула Терри. О чем, о чем, а об этом она не думала. Когда она как следует нахмурилась, вошел Майк.