Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - стр. 12
– Не говори глупостей.
– Мой. Я собирал марки.
– Бог знает когда.
– Он и в шкафу лежит давно. Смотри, сколько пыли. Проще простого – спрятал марки и забыл.
– Мне не до марок. Дезборо, чего ты ждешь?
– Сейчас, дорогая, сейчас.
Когда дверь за ним закрылась, леди Адела сказала отцу:
– Вот что, папа, езжай. Тогда ты сможешь угостить мистера Кобболда.
– Что!
– Угостить. В ресторане.
Граф закрыл на минутку глаза, словно погрузившись в молитву.
– Превосходная мысль, – одобрил он. – Я думаю, в «Ритце».
– Не угадал, – заметила Терри. – Он вечно торчит в «Баррибо».
– Значит, там, – согласился лорд Шортлендс.
– Можешь прихватить Терри. Младшая дочь часто заморгала.
– Ты слышал, Шорти?
– Вроде бы да.
– Ты не ошиблась, Адела?
– Прихорошись как следует.
– Чудеса! – воскликнула Терри и пошла прихорашиваться.
Граф был счастлив, но удивлен. Что бы это значило? Прижимистая дочь расщедрилась. Поневоле вспомнишь, что случилось со Скруджем рождественской ночью [8].
– Как удачно! – продолжала оттаявшая леди. – Терри очень привлекательна, и они давно дружат. Она говорит, он ее спас. Интересно, от чего? Могла бы раньше сказать. Словом, если они оба будут здесь, в замке…
– Господи! – вскричал граф, немного шокированный. – Какие вы все, однако, свахи.
– Терри давно пора замуж. Она хоть немного уймется.
– Зачем?
– Что ты говоришь! После этого побега…
– Хорошо-хорошо. Лучше потолкуем о расходах. Как я его буду кормить?
– Хватит с тебя двух фунтов.
Редко удается видеть, как графы не верят своим ушам. Леди Аделе посчастливилось. Глаза лорда Шортлендса чуть не вывалились из орбит.
– Два фунта? – переспросил он – Господи боже! А коктейль? А сигары? А ликеры, вина…
– Напиваться незачем. Вино тебе бросается в голову.
– Мне? Ну, знаешь ли! Хорошо, предположим, – а ему? Ты хочешь, чтобы он считал нас скупыми? Не понимаю! – Он снова задрожал от жалости к себе. – Гонишь меня в Лондон, отрываешь от дел ради какого-то юнца, чей отец – редкий зануда, и даешь истинные гроши.
– Ну, ладно-ладно.
– Значит, приносят нам кофе, а я и говорю: «Нет, мой друг, ликеры нам не по карману. Сосите зубочистку». Я сгорю от стыда.
– Ладно, бери пять фунтов.
– А не десять?
– Нет. Пять.
– Ну, что ж… Приносят нам бутылку, а я и скажи: «Пейте помедленнее, Кобболд, больше не дадут». Может, отвалишь семь фунтов десять шиллингов? Для ровного счета, а? Нет-нет, я просто спросил, – добавил граф, обращаясь к захлопнувшейся двери.
Какое-то время он смотрел на ров, правда – помягче. В сущности, думал он, и на этом спасибо. Валтасарова пира [9] не закатишь, а все-таки – кое-что. Многие графы при виде пяти фунтов верещали бы от радости. Но если бы какой-нибудь ангел принес еще пятерку, можно было бы лучше выразить себя.
Дверь отворилась так тихо, что лорд заметил зятя, когда тот подошел к нему вплотную. Дезборо напоминал нервного члена банды, впервые посетившего собрание.
– Ш-ш-ш! – прошептал он, оглядываясь. Дверь была закрыта надежно. Однако он продолжал хриплым шепотом заговорщика:
– Две сотни я вам дать не могу, но…
Что-то с хрустом скользнуло в руку графа. Удивленно встряхнувшись, он увидел, что зять пятится к выходу, умоляюще глядя сквозь пенсне, и без труда опознал семейный лозунг: «Ни слова Аделе!»
Благодетель ушел, Терри вернулась и отдала должное рассказу о манне небесной.