Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - стр. 11
– Две сотни?
– Я был бы очень признателен.
– Почему не спросить Аделу?
– Я спрашивал. Она не дает. Дезборо ощутил, что он загнан в угол.
– Я бы отдал вам последнюю рубашку…
Лорд Шортлендс заверил, что рубашка ему не нужна, в отличие от двухсот фунтов.
– Понимаете, – объяснил зять, – у нас с Аделой общий счет.
То был конец, можно сказать – судьба. Граф побрел к окну, а там бросил на ров взгляд, по сравнению с которым прежние казались просто кроткими.
– Эти общие счета… – пылко начал он, но продолжать ему не дали. Дверь снова открылась, и вошла старшая дочь.
Леди Адела Топпинг, лет на пятнадцать моложе своего мужа, была высока и красива. Екатерину II, русскую императрицу, она напоминала не только внешностью, но и той непреклонностью, благодаря которой властные женщины не терпят всякой ерунды. Судя по ее виду, с ерундой она только что столкнулась; и результат был настолько ясен, что муж свернулся бы в клубок и закатился под диван, если бы не рассматривал марки.
– Отец, – спросила она, – ты знаешь этого субъекта? И прибавила, сверившись с бумажкой:
– Подписывается «Эллери Кобболд».
Если пикадор потревожит быка, тот оставит матадора. Распаленный мыслями об этом счете, граф дерзко произнес:
– Эллери Кобболд? Из Нью-Йорка? Конечно, знаю. Он мне жить не дает.
– Откуда ты его взял?
– Мы – родственники. Во всяком случае, он так считает.
– Это не дает ему права посылать сюда сыночка.
– А он послал?
– Да. На неопределенное время. В жизни не слышала о такой наглости!
– Чистое хамство, – согласился граф, но не удивился. После того, что случилось рано утром, его не могли удивить американские поступки Кобболда.
Обрадовалась только Терри.
– Стэнвуд приедет? – сказала она. – Как я рада!
– Ты его знаешь?
– Мы с ним – как яичница с беконом.
– Что-что?
– Очень дружим. Он меня спас в Лондоне.
Что-то зашевелилось у стола. Дезборо Топпинг вышел из транса.
– Эллери Коббодд? – проговорил он. – Я с ним учился. Толстый такой…
– Вот как?
– А сейчас – ужасно богатый. Леди Адела вздрогнула.
– Во-от как?!
– Я думаю, миллионер, – сообщил ее муж, снова ныряя в альбом с марками.
Строгое чело просветлело, грозный взор умягчился. Железная леди мелодично воскликнула:
– Вот как?
И продолжала со всей сердечностью:
– Так он наш родственник? Терри дружит с его сыном? Конечно, мы его пригласим. Дезборо, ответь ему немедленно. Вот адрес. Подпишись «Шортлендс»! Он обращается к тебе, папа.
– А не к тебе? – осведомился граф, возвращаясь к мыслям об этом счете. – Почему же ты прочла телеграмму?
– Сообщи, что отец встретится с его сыном…
Граф вздохнул. Его отпускают в Лондон, а денег нет. По-видимому, именно это Космо Блейр имел в виду, когда говорил за обедом о трагической иронии.
– …и привезет в замок. Все ясно? Да, прибавь, что мы очень рады. Нью-Йорк, заметь – одно слово.
– Сейчас, дорогая. Прихвачу альбом, он очень интересный. Я нашел марку, которая стоит фунтов десять.
– Значит, Клара не потащит его на базар, пока ты всего не просмотришь, – решительно сказала леди, знавшая, как и средняя сестра, до какой черты простирается помощь неимущим селянам.
– Минутку, минутку, – заторопился граф, взволнованный ценой марки. – При чем тут Клара? Какая чушь!
– Что ты имеешь в виду?
– Полная чушь! Вздор, я сказал бы!
– А при чем тут ты?
– Это