Вернувшиеся - стр. 14
Впрочем, память всегда функционировала так. С ходом времени она стиралась или покрывалась патиной тревог и упущений. Разве можно было доверять воспоминаниям?
Джейкоб казался живым фейерверком – быстрым и ярким огнем. Харольд помнил, как мальчишка попадал в неприятности, бегая по церкви или приходя домой после заката. Однажды он едва не довел Люсиль до истерики, забравшись на грушу Генриетты Уильямс. Они выкрикивали его имя и просили слезть с дерева, а он сидел наверху, затуманенный листьями, среди спелых груш и пестрых пятен солнечного света. Наверное, паренек неплохо посмеялся над напуганными женщинами.
В свете уличных огней Харольд заметил птицу, слетевшую с церковной колокольни – серия взмахов маленьких и сильных крыльев. Она поднялась вверх и пролетела мимо, словно снежинка в ночи, подсвеченная фарами машины. Одно мгновение, и она исчезла, чтобы никогда не возвратиться вновь.
– Это не он, – прошептал Харольд.
Старик бросил сигарету на землю и откинулся назад на старое заплесневевшее сиденье. Он опустил голову на подголовник и попросил свое тело дать ему покой без сновидений и воспоминаний.
– Это не он…
Крепко сжимая руку Джейкоба и морщась от боли в бедре, Люсиль с трудом протискивалась сквозь толпу, собравшуюся перед церковью.
– Прошу прощения. Эй, Мэкон, как поживаешь? Простите. Извините. О, Вэнис, привет! Я не видела тебя веками. Как твои детки? Хорошо? Приятно это слышать. Аминь. Береги себя. Извините. Простите. Эй, там, подвиньтесь. Я прошу прощения.
В ответ на ее просьбы толпа расступалась в стороны, озадачивая Люсиль такой снисходительностью. Неужели в мире еще оставались приличия и манеры или люди просто относились к ней как к немощной старухе? Или, возможно, они поступали так из-за мальчика, который шел рядом с ней. Предполагалось, что этим вечером здесь не будет никого из «вернувшихся». Но Джейкоб был ее сыном, первым и последним. И ничто, и никто – даже смерть или ее внезапное отсутствие – не могли заставить Люсиль относиться к нему как-либо иначе.
Мать и сын нашли места на передней скамье рядом с Хелен Хейс. Посадив Джейкоба между ними, Люсиль настроилась на облако шепота, которое, будто утренний туман, накрывало собой все пространство.
– Как много людей, – сложив руки на груди и покачав головой, сказала она.
– Я давно уже не видела многих из них на воскресных службах, – ответила Хелен Хейс.
Почти все жители Аркадии и ближайших окрестностей были связаны друг с другом родственными отношениями. Например, Хелен и Люсиль являлись кузинами. Люсиль выделялась чертами, присущими семейству Дэниелсов: высокий рост, длинные руки и тонкие запястья, нос, создававший острую прямую линию под карими глазами. С другой стороны, Хелен состояла из округлостей, толстых запястий и широких скул на лунообразном лице. Только ее волосы, прямые и серебристые – хотя когда-то черные, как креозот, – доказывали, что обе женщины действительно имели родственные связи.
Хелен была пугающе бледной. Она говорила сквозь сжатые губы, что придавало ей серьезный и немного подавленный вид.
– Ты думаешь, что когда эти люди наконец пришли в церковь, они сделали это ради Господа? Нет! Иисус был первым, который вернулся из мертвых, но подобные факты не заботят язычников.
– Мама? – прошептал Джейкоб, все еще покручивая пуговицу, болтавшуюся на его рубашке.