Вернувшиеся - стр. 13
Домов и улиц было немного. В центре города стояла школа: старое кирпичное здание с маленькими окнами и узкими дверьми. Установленная там система воздушного кондиционирования не работала. Чуть дальше на север – на вершине небольшого холма у самой границы города – располагалась церковь. Построенная из толстых бревен и обитая вагонкой, она походила на маяк, и этот духовный светоч напоминал горожанам о верховной власти, которая всегда была над ними.
Церковь никогда не посещало столько людей – по крайней мере, с 1972 года, когда в город приезжала «Соул Стиррерс» – та бродячая группа исполнителей спиричуэлс, в которой на басу играл еврей из Арканзаса. Посетители едва не стояли на головах друг у друга. Церковную лужайку заполнили автомобили и грузовики. Чей-то ржавый пикап, нагруженный поленьями, припарковался под распятием в центре газона. Казалось, что Иисус, спустившись с небес, решил сходить в скобяную лавку. Свет задних фар подсвечивал небольшую доску объявлений, которая гласила: «Бог любит вас! 31 мая состоится вечеринка с жареной рыбой». Машины стояли до самого изгиба шоссе, а такое было только в 63-м (или в 64-м году?), когда хоронили троих Бенсонов, погибших в ужасной аварии – в тот дождливый день весь город съехался, чтобы оплакать их гибель.
– Ты должен пойти с нами, – сказала Люсиль. – Что подумают люди, если не увидят тебя в церкви?
Харольд остановил грузовик на обочине дороги и похлопал рукой по нагрудному карману рубашки, в котором находились сигареты. Люсиль, расстегнув ремень безопасности, пригладила волосы Джейкоба.
– Они подумают так, – ответил ее муж. – «О, старый Харгрейв не пришел на вечернюю службу! Слава Богу! Хоть кто-то в эти времена безумия остается таким, каким был всегда!»
– Строптивый язычник! Сегодня здесь проводится не служба, а городское собрание. Так что мог бы и сходить для разнообразия.
Люсиль вышла из грузовика и поправила платье. Это была ее любимая вещь, которую она носила по особым случаям. Ткань собирала пыль с любой поверхности. Ее первоначально блестящий оттенок потускнел до пастельного зеленоватого тона. Небольшие кружевные цветочки, пришитые вдоль воротника, соответствовали узору по канту тонких рукавов.
– И что я о тебе так беспокоюсь? – сказала она, отряхивая от пыли подол платья. – Ненавижу этот грузовик!
– Ты ненавидела все грузовики, которыми я владел.
– Но ты все равно продолжал их покупать.
– А я могу остаться здесь? – спросил Джейкоб, вертя в пальцах пуговицу на воротнике рубашки.
Каким-то таинственным образом пуговицы всегда имели власть над ним.
– Я с папочкой мог бы…
– Мы с папой могли бы, – поправила его Люсиль.
– Нет, – едва не рассмеявшись, ответил Харольд. – Иди со своей мамой.
Он сунул сигарету в рот и почесал подбородок.
– Табачный дым вредит детям. У тебя появятся морщины и плохое дыхание. От дыма ты можешь стать волосатым.
– И упрямым, как твой папа, – добавила Люсиль, помогая мальчику выйти из машины.
– Мне кажется, они не захотят меня там видеть, – сказал Джейкоб.
– Иди со своей мамой, – командным тоном велел Харольд.
Он прикурил сигарету и втянул в себя столько никотина, сколько позволяли его старые изношенные легкие.
Когда его жена и существо, которое могло быть или не быть их сыном (он все еще не определился в этом вопросе) растворились в вечерней мгле, Харольд сделал еще одну затяжку и выпустил дым в открытое окно. Какое-то время он задумчиво смотрел на зажатую между пальцами сигарету, а затем, почесав подбородок, перевел взгляд на церковь. Та нуждалась в покраске. Глядя на шелушившиеся стены, трудно было сказать, в какой первоначальный цвет они были выкрашены. Но любой человек понимал, что раньше здание выглядело более величественным. Старик попытался вспомнить цвет церкви, когда краска была свежей. Он не сомневался, что находился где-то рядом во время ремонта. Харольд даже помнил, что работу проводила какая-то компания из Саутпорта. Но ее название забылось, как и первоначальный цвет краски. В памяти остался только нынешний поблекший вид.