Венец Фемиды - стр. 27

– он жил (или родился) в Колокольцах, в подмосковной деревне, где родилась я;

– он что-то знает о моих родителях (или у меня отца действительно не было?);

– и говорит, что непричастен к смерти моей мамы;

– откуда следует: он знает, как она погибла…

И еще он говорил про лес. Что его не было ни в лесу, ни в машине. С машиной понятно, это та, что убила мою маму. А в лесу что случилось? Когда?

У меня заломило в висках так сильно, что я прижала к ним ладони.

Спрашивать его я не стану. Ни о чем. Бабушка сказала, что мама с папой разбились на машине. Я тоже была в той машине, но выжила. Лечилась в больнице. А потом это происшествие забыла. И никогда вопросов не задавала. Бабушка не хотела, чтобы я спрашивала, – не желала, чтобы меня мучили кошмары.

В то время они у меня случались часто. Бабушка меня даже к психологу водила. Тот сказал, что провал в памяти – это защитная реакция, которая оберегает мою психику.

Потихоньку сны исчезли. Но память о них осталась. Так проходит тяжелая болезнь или сильная боль, оставляя только память о перенесенных страданиях. И страх снова их испытать.

…Собственно, незачем ломать голову. Прости, любимый, но все эти вопросы никуда не ведут. Аналитический подход – это здорово. Но в данной ситуации нужно просто объяснить верзиле… как его… Я снова посмотрела на визитку: Андрею Борисовичу. Объяснить ему насчет моей памяти. И все сразу станет на свои места!

…Чай был слишком горячим. Ложечку он не принес, сахар тоже. Я отодвинула чашку от себя и принялась объяснять: память, кошмары, психолог…

Говорила я несколько минут без перерыва. Он смотрел на меня молча, сосредоточенно. Ни разу не перебил.