Венец Фемиды - стр. 25
Гнать их, болезненные домыслы. Он не любил, когда воображение разыгрывается, и старался не позволять ему заманить себя слишком далеко – иначе потом не будешь знать, на какой ты планете.
Когда он вернулся в спальню, Саша открыла глаза.
– Все в порядке, солнышко? – спросила ласково.
«Солнышко». Долго ли ему еще быть ее солнышком?..
Мой тюремщик ушел, ключ проскрежетал в двери. Я бросилась в нелепом порыве ее открыть.
Холод металла меня отрезвил. Повернувшись к ней спиной, я огляделась. Вообще-то, тут должна быть другая дверь, которая ведет дальше… Ну не этот же безобидный кабинет хозяин скрывает за глыбой металла! Тут наверняка целая анфилада потайных комнат… Для чего они построены? И вправду на случай войны? Что-то не верится… Скорее всего, хозяин в прошлом бандит. Я читала, что в девяностые и начале нулевых многие строили домины с укрепленными подвалами (а иной раз и с подземными ходами!), опасаясь разборок… Как их там… Криминальные группировки? ОПГ называются, кажется. Они между собой враждовали и убивали друг друга. Так странно, не слишком давно все это происходило, а поверить трудно. Будто какой-то выдуманный мир, сочиненный романистами-сценаристами. Но этот подвал явно свидетель тех времен: замок-то обычный, с ключом! В наше время был бы электронный…
О чем я? Надо думать, как отсюда выбраться! Где она, другая дверь? Или, как в кино, она открывается с помощью потайной кнопки? Я внимательно оглядела книжные полки. Все строго, аскетично: никаких безделушек, статуэток, фотографий, которые обычно стоят в любом доме на полках с книгами. Только разноцветные корешки. Потрогать их, что ли? Вдруг за одним из переплетов скрывается механизм?
Я подошла к стеллажам и принялась нажимать на все подряд книги. Ничего нигде не открывалось… Но я не отступала, обходя полки. Руслан, между прочим, сказал бы, что я молодец: сейчас мысль моя была логичной, а обычно я с логикой не слишком в ладах. У меня лучше работает интуиция.
Руслан, любимый. Бабулечка. Они волнуются. Уже двенадцатый час, ночь на дворе – а меня дома нет. И позвонить им не могу… Надо поскорее этого дядьку убедить, что я не собиралась его убивать, поскольку не считаю виноватым в смерти моих родителей. Я вообще ничего не считаю – я просто ничего толком не знаю. Только то, что рассказала мне бабушка: они разбились на машине. Сама я не помню тот период моей жизни. Совсем-совсем. Даже маму не помню. Так, смутный образ светленькой девушки в голубом летнем сарафане и венке из ромашек… Да ее ли это образ? А не с открыток, в избытке разбросанных по интернету? Фотографии ее я никогда не видела. Их нет у бабушки, она сказала: пропали при переезде. А о папе у меня не осталось даже самого смутного воспоминания. И как я могу считать кого-то виноватым в событиях, о которых мне ровным счетом ничего не известно?
Надо этому дядьке все объяснить. Он поймет – как не понять такую простую вещь? Вроде бы не тупой, судя по внешности… Не то чтоб лицо его блистало интеллектом, но недоумком он тоже не выглядел. Тяжелые черты говорили о его властном характере. Видимо, где-то занимает начальственную должность.
Я посмотрела на письменный стол. Нет ни папок, ни компьютера. Только мраморный настольный прибор с ручкой, ножом для бумаги и небольшими ножницами. Я из любопытства его приподняла: тяжеленный! Мрамор настоящий. Зачем делают такие громоздкие вещи для письменного стола, непонятно… Старинный, может? Но ручка в корпусе из красного дерева – шариковая… А, да это наверняка чей-то подарок важному дядьке! И он сослал его в подвал за ненадобностью.