Великая грешница - стр. 43
В очаге, на едва мерцающих углях, стояли железные горшки с варевом.
– Что готовишь, Демша?
Демша оглянулся на супругу, и та бойко ответила:
– В одном – щи томятся, в другом – репа распаривается, а в третьем – каша гречневая, государыня-царевна.
– Щи томятся. Как это?
– Томятся? Парятся на медленном огне. Уж такая получается вкуснятина, государыня-царевна. Пальчики оближешь!
– Угостишь меня?
– Еще как угощу, государыня-царевна. И репой пареной, и кокурками, и блинчиками на коровьем масле, и молочком топленым…
Облачена была Надейка в голубой сарафан, застегнутый сверху донизу оловянными пуговками, на ногах – легкие башмачки из алой юфти, на голове – волосник, повязанный сверху белым убрусом. В маленьких мочках ушей Надейки сверкали серебряные сережки.
«Какая она милая и шустрая», – подумалось Ксении.
Все-то царевна отведала из вкусной и здоровой крестьянской снеди и сама себе подивилась: если в теремах ее почти никогда не тянуло к питиям и яствам, то здесь всю неделю, проведенную на чистом воздухе, она с удовольствием вкушала подаваемые ей блюда, а сейчас с еще большим удовольствием она испробовала еду, приготовленную руками крестьянки. Права оказалась хозяйка избы. Вкуснятина!
Одного не ведала царевна. До ее прихода в избу к хозяевам Серебрянки наведался Григорий Васильевич Годунов с царскими поварами. Натерпелась страху Надейка! Все-то повара высмотрели, выглядели, вынюхали, даже на зуб пробовали.
– Репу-то где хранила?
– В погребке, батюшка. Крепкая, сочная, будто с грядки. Попробуй.
И повара репки откусили и сам дотошный боярин. А потом за капусту принялись: и за квашеную, и за белокочанную, и за ту, что шла на щи белые и на щи серые. У Надейки, вначале насмерть перепуганной, даже смешинка на лице загуляла. Боярин сунул щепоть капусты в широкий, губастый рот и едва не подавился.
Дошел черед и до моченой брусники, клюквы, соленых и сушеных грибов. Особенно въедливо боярин осматривал соленые грибы – рыжики и белые грузди. Молвил поварам:
– По себе ведаю. От грибов может всякая пакость в животе приключиться. А посему навалитесь на них в три горла. Утро покажет.
Утром повара на животы не жаловались. И все же боярин строго упредил:
– Кажись, хозяйка ты отменная, но коль после твоей снеди царевна занедужит, быть тебе битой нещадно.
Но все обошлось. Вкусная трапеза да и сама молодая хозяйка настолько понравились Ксении, что она сняла со своих ушей золотые сережки и протянула их Надейке.
– Прими сей дар, милая Надеюшка, за доброту твою и прелестный стол.
Молвила так тепло и задушевно, так трогательно, что у Надейки слезы на глаза навернулись. Растроганно пала на колени, принялась, было, высказывать благодарные слова, но царевна положила свои легкие, нежные руки на ее плечи и молвила:
– Зачем же так, Надеюшка? Встань, миленькая…
А Демша лишь смущенно крякал в русую бороду.
За две недели, проведенные на Серебрянке, не узнать стало «затворницу» государева дворца. Посвежела, еще больше похорошела, а главное – стала веселой, бодрой и жизнерадостной. Да и как такой не стать, коль каждое утро умывала свое лицо ключевой водицей из родничка, ходила к речушке росными травами, гуляла по светлой роще, дышала живительным воздухом, а раз даже по грибы напросилась, где приключился с ней удивительный случай.