Великая грешница - стр. 39

Надейку оторопь взяла: женские рубахи были белого и красного цвета, с длинными рукавами, расшитыми и украшенными запястьями; летники – из дорогой камки червчатого цвета, телогреи – из тафты, чоботы и башмаки – из юфти и сафьяна… Пресвятая Богородица, какая богатая сряда! Глаза разбегаются.

– Что? – озорно глянув на молодую хозяйку, подмигнул статный чернобровый жилец. – Довольна, женка?

Надейка не ведала, что и молвить. Демша же озадаченно произнес:

– С какой стати, люди добрые?

– Боярин Григорий Васильич Годунов приказал привести. Ты, никак, пять рублей-то на сряду не использовал.

– Так ить… На торги ехать далече. Я верну.

Демша пошарил за иконой Николая Чудотворца и протянул черноусому (никак был за старшего) серебряные монеты, завернутые в тряпицу.

– Сполна верну, ни полушки не истратил.

– Спрячь, Демша. Сии деньги тебе еще сгодятся.

– Тогда и сряду забирайте. Задарма не возьму. Да и одежа не мужичья. Чай, в лесу живем.

Жильцы переглянулись и добродушно рассмеялись.

– Чудной ты мужик, Демша. Ему царев боярин, почитай, кафтан со своего плеча жалует, а он нос воротит. Негоже, ох, негоже.

– Так ить, – смутился Демша, – будто манна с небес. – И пошто мне это всё?

– Наряжайся и носи на здоровье. Скоро изведаешь.

Жильцы поснедали, что Надейка собрала на стол, отдохнули часок на спальных лавках – и восвояси, оставив хозяев избы все в том же замешательстве.

Пока поезд царевны копотливо продвигался к Серебрянке, к избе Демши примчал княжич Василий Пожарский. Увидел Надейку подле колодезя, весело воскликнул:

– Здорово, женка! Где хозяин?

У Надейки липовое ведерко выпало из рук.

– А он, княжич… Он бортные дерева ушел оглядывать. Вечор вернется.

– Вот незадача, – огорчился Василий. – Он позарез здесь надобен. Как его сыскать?

– Мудрено, княжич. Не сыскать тебе.

– А-а! – отчаянно взмахнул рукой Василий. – Укажи, в какой стороне. Может, и сыщу!

– Тщетно, княжич. Версты две от Серебрянки. Заблудишься. Но ты не отчаивайся, я сейчас.

Надейка убежала в избу, глянула на спящего Ванятку, осенила его крестным знамением и выбежала на двор.

– Гнедка, княжич выведу.

Василий рот разинул: женка выехала со двора на оседланном коне! На том самом коне, коего мать подарила Демше. Чудны дела твои, Господи, отроду такого не видывал. Баба на лошади!

– Поехали, княжич!

Глаза Надейки задором брызжут. Любо ей на Гнедке прокатиться. А на княжича смешно посмотреть: глаза на лоб, будто чудо-юдо перед собой увидел.

Ловко, уверенно пробиралась через лес Надейка, все больше удивляя княжича. Ай да женка, думал он, ай да лихая наездница. И как в седле держится, как изворотливо поводом управляет. Никак, Демша всему обучил.

А Демша тем временем занимался с «божьими угодницами», кои «людям на потребу, Богу на угоду». Занятное это дело. Пока жил на Серебрянке, Демша отыскал в хвойном лесу с десяток дерев, удобных для пчел, в каждом из них вырубал борть, обделывал ее колодами-должеями, чтобы их можно было вынимать, сажал матку, загодя поместив ее в маленькую клеточку и высыпал в колоду пчел; и как только у божьих угодниц появлялись соты, матку избавлял из своего плена. Соты с каждого бортного дерева вырезал лишь наполовину, вторую – оставлял пчелам, дабы в студеное время божьих угодниц не обижать.