Велесова ночь, или Погладь моего медведя - стр. 18
— И, знаешь... — фра Астрид постучала ложечкой по блюдцу. — Если захочешь с кем-то закрутить роман, выбирай гвардейца Перуна или жреца Сварога. Жрецы Крышеня слишком пронырливые и мутные, от них держишь подальше. А волхвы... Волхвы хороши, так и хочется прижаться, напитаться силой. Но они невыездные. Русские делают бешеные деньги на заговоренной соли, им невыгодно отпускать за рубеж того, кто может освятить продукт легким движением руки.
— Совсем никого не выпускают?
— Тем, с кем ты можешь познакомиться — выехать не разрешат. А те, кто рангом повыше, с тобой романы крутить не будут, потому что уже давно женаты. Судьбы волхвов определяет Велес. Он сталкивает и связывает своего служителя с невестой, которая пройдет жизненный путь с ним и его защитником. Волхвы не изменяют женам, говорят, что от добра добра не ищут. Может быть, им действительно хорошо со своими спутницами, может быть — боятся гнева бога. Не знаю.
Они тепло распрощались. Алисса вышла на улицу и сказала Лисоньке: «Завтра пойдем в торговый центр за покупками. Или ни с кем не задирайся, или оставайся дома».
«Я не хочу, — неожиданно ответила тигрица, от которой веяло смятением и страхом. — Я не хочу туда ехать. Давай откажемся».
Алисса оторопела. Лисонька всегда была безудержной: лезла в драку, не обращая внимания на превосходящие силы противника, будучи котенком огрызалась на взрослых тигриц, рискуя получить взбучку, не боялась ни волков, ни ледяных призраков, и вдруг...
Пришлось закатить прочувственную мысленную речь. Напомнить, кто виноват в том, что им фактически объявили бойкот. Пообещать, что если у русских будет опасно, то они развернутся и уедут — хоть прямо с границы. Лисса морщила нос, шевелила усами, соглашалась с аргументами, но ехать все равно не хотела — боялась и волхвов, и медведей, и птиц Гамаюн, которых изредка показывали по телевизору. В итоге Алисса сказала: «Если ты откажешься — я поеду сама» и они вернулись домой в напряженном молчании — ни жалоб на бензиновую вонь, ни любования отражением в витринах, ни ссор со встретившимися тигрицами.
Молчание — непривычное, пугающее Алиссу, привыкшую к постоянному нытью тигрицы — продлилось почти до самого дня отъезда. Билет на поезд и визу на въезд принесли домой — их заказывал Орден. Тигрица вошла в кабинет, когда Алисса перебирала бумаги. Села, обернув лапы хвостом, проговорила: «Одну я тебя не отпущу. Поедем».
— Отправление завтра в полночь с Центрального вокзала, — сообщила Алисса, обрадованная словами защитницы.
«Давай сегодня прогуляемся к яблоням? — неожиданно предложила Лисса. — Хочу на них посмотреть. Ты уже купила подарки, вещи уложат слуги. У нас есть свободное время».
— Давай, — ответила Алисса, обнимая тигрицу за шею и притягивая к себе. — Только доедем на машине, а потом пойдем пешком. До пригорода далеко, а сегодня очень холодно. Не хочу простудиться и греметь соплями на потеху пограничникам. Зачарованные платки, от которых не краснеет нос, я брать не буду — фра Астрид предупреждала, что лучше не везти с собой магические предметы.
Лисонька фыркнула — то ли не доверяла словам пожилой колдуньи, то ли собиралась устроить скандал при досмотре.
Они провели чудесный вечер. Добрались до пригорода, навестили теплицу, протаяли окошко дыханием и обнаружили, что одна из яблонек расцвела. Алисса сочла это добрым предзнаменованием, Лисса обрадовалась, замурлыкала, долго царапала дверь, пытаясь проникнуть под стеклянно-льдистый купол, но потерпела неудачу. Назад возвращались в сумерках. Остановились, посмотрели на столицу. Пояс трущоб светился, жители суетились, чтобы успеть закончить дела до наступления темноты. Силуэты небоскребов и телевизионной башни выделялись на фоне ледяной горы, в которую превратился аэропорт. На улицах позвякивали трамваи, рычали автобусы, светились красные телефонные будки, разгорались фонари, отгонявшие теплым светом мелкую нечисть, осмеливавшуюся переступить городскую черту.