Вечное небо казахов - стр. 21

Гностическая секта офитов поклонялась змее. Согласно их доктрине Сын-Логос-Змей циркулирует между Богом-Отцом и материей, привнося в материю идеи, готовые формы Отца и возвращая к Отцу тех, кто пробудился, вновь обрел черты Отца. Существует германская монета XVII века, где вместо Христа изображен взбирающийся по кресту Змей. Таким образом, существовала устойчивая традиция рассматривать змею как символ Божественного присутствия-милости, нисходящего от Творца к миру потока энергий и форм, а иногда и как обратного восходящего потока. Там, где материальное, проявленное существование, природа оценивались позитивно, как Божественное проявление, змей почитается как символ божественной жизни, энергии.

В отличных от офитов сектах гностицизма, где змея трактуется крайне негативно как символ материального тела, плотского существования, Божественный дух видится как находящийся в плену душевно-телесного существования, в темнице змея. Возвращаясь к рассмотрению казахской мифологии, необходимо отметить, что Бапы-хан лишь дважды глотает и изрыгает человека, то есть дает ему две свои кожи – доспехи и оружие. «Если я проглочу тебя в третий раз, то твое тело и душа станут железными», – объясняет Бапы-хан человеку. Учитывая символику змея, изначальную версию этого мифа можно изложить так: человеку от Всевышнего дан дух, который он и должен сохранить. Змея же дарует человеку душу и тело, необходимые для жизни в материальном мире, мире плотных форм. Объяснение казахской сказки через гностическую символику может показаться натянутым. Однако гностицизм, пусть в крайне заостренной форме, передает некую общую традицию, при этом уже в историческое время сосуществовавшую с тенгрианством. Найденные археологами в Восточном Туркестане гностические книги на древнеуйгурском, сравнение гностического символизма с дошедшей до нас устной традицией делает подобное сопоставление вполне логичным. Например, в гностической традиции распространено представление о божественной, трансцендентной самости, духовном «Я», сохраняющемся в Высшем мире, пока эмпирическая душа трудится в этом мире. Часто это высшее «Я» описывается как «Дева, подобная душе истинной» (мандейский текст) или «религиозная совесть в виде невинной девицы» (Авеста) [53]. Этот символизм девы – нареченной невесты сохранился до ХХ века в казахской эзотерической традиции толкования эпоса [54].

Гностический символизм одеяния как тела можно сравнить с обычаем сибирских тюрков делать «тул» – изображение-заместитель покойного из его одежды. В гностицизме 7 архонтов – правителей материального мира из себя (из своей субстанции) сотворили психического Адама, его душу, которая поэтому кратна семи: «костная душа», «мускульная душа» и пр. [55] Это представление буквально совпадает с представлениями сибирских тюрков о множественных душах – костной душе, душе-крови и пр.[56] У орфиков существовало представление о том, что душа (дух), следуя из небесной обители на Землю, надевает 7 металлов, а возвращаясь на небо, снимает их, перед Богом представая обнаженной. Орфические семь металлов – семь планет-управителей тождественны семи архонтам гностиков. Все это подтверждает нашу интерпретацию двух даров Бапы-хана человеку как души и тела, а также объясняет символизм змеиной кожи как металлических доспехов и оружия в ритуале воинского посвящения «жылан қайыс».