В тихом омуте… - стр. 18

– Пойдем в комнату, – шепнула я.

Он безропотно пошел за мной, ягненок на заклании. Перед тем как загнать его в двенадцатиметровую мышеловку с видом на редкий подмосковный лес, я сказала:

– Мне нужно помыться… Подожди, я быстро.

…В ванную я взяла телефон и по памяти набрала Венькин номер. Она сняла трубку сразу же.

– Это я. Приезжай, забери своего щенка. – И, не дожидаясь ответа, положила трубку на рычаг.

…Марик уже лежал в кровати, прикрытый легким одеялом.

Я прыснула:

– Оперативно!

Одежда его была аккуратно сложена на стуле, и это вдруг вызвало во мне приступ легкой ярости. «Бедная страшненькая Мышь, ничего похожего на беспорядочность страсти. А от всех твоих случайных любовников, если они по неведению забредут в этот заброшенный сад наслаждений, всегда будет нести формалином».

Марик испытующе смотрел на меня.

– Ты не разденешься? – спросил он.

– Не сейчас, – я присела на краешек кровати, – хочу посмотреть на тебя.

– Смотри! – откинул он одеяло.

Я присвистнула.

– Ну как? Нравлюсь?

Еще бы! Уменьшенная копия копии греческой скульптуры в музее Пушкина; тот же маленький аккуратный член, даже и не помышляющий возбудиться.

– Иди сюда, – сказал Марик. Как в плохом американском фильме десятилетней давности, я так и слышала гнусавый голос синхронного переводчика с бельевой прищепкой на носу.

– Сейчас…

Если Венька не будет краситься, если сразу возьмет такси (а она должна взять такси!), если не будет пробок – то появится здесь минут через сорок плюс-минус десять минут. Остается время на имитацию страстных поцелуев, имитацию петтинга и легкое препирательство по поводу «Полета валькирий» Вагнера.

Я прошлась по комнате, включила музыкальный центр и поставила свой любимый «Полет валькирий».

Малогабаритную клетушку потрясли мощные аккорды.

– Это еще что такое? – удивился Марик.

– Вагнер. Тебя не устраивает?

– А почему именно Вагнер?

– Стимулирует любовные игрища и забавы. У меня во всяком случае.

– А что-нибудь полегче есть? Не такое концептуальное?

– Есть Брамс, Равель и болгарские духовные песнопения.

Марик вздохнул:

– Давай болгарские…

Под болгарок я села в кресло на противоположной стороне комнаты и уставилась на Марика.

Он явно начал беспокоиться.

– Ты придешь ко мне?

– Приду-приду…

– А то странно получается: я в кровати голый, ты в кресле – одетая… По-моему, мы не на равных.

– Наоборот. Именно сейчас мы на равных.

– Ты меня интригуешь.

Я подошла к кровати, села на пол и обняла Марика. И впервые поняла, что ненавижу себя за эту циничную проницательную отстраненность. Ну что тебе стоит закрыть глаза и хотя бы на секунду подумать, что этот мальчик пришел только для того, чтобы переспать с тобой – именно с тобой! – что ему нравится эта твоя дурацкая ирония в ответах на вопросы, эта твоя дурацкая джинсовая рубаха, этот твой дурацкий «Полет валькирий».

«Давай, не бойся! Один раз, всего лишь один», – искушала я себя.

«А падать-то будет больно. Ой как больно будет падать!» – говорила я себе.

«Какая разница, главное – ты проснешься не одна, а во сне он может обнять тебя…»

«Все может быть. Вот только назовет он тебя совсем другим именем…»

Я боролась с собой и тянула время.

– Ты меня интригуешь, – снова повторил Марик, так и не дождавшись ответа.

– А ты – меня. Зачем ты все-таки пришел?

Он поцеловал меня: