В стальных грозах - стр. 32

«Qui est la?»

«Bon soir, Jeanne d’Arc!»

«Ah, bon soir, mon petit officier Gibraltar!»[11]

Девушка, как я и надеялся, встретила меня очень дружелюбно. Привязав лошадь, я вошел в дом, где меня угостили ужином: яйцами, белым хлебом и маслом, аппетитно лежавшим на капустном листе. В таких ситуациях долго не ломаются, а садятся за стол.

Все бы хорошо, но потом, уже на дороге, меня остановил полевой жандарм, посветил фонариком в лицо и спросил, кто я такой. Мой разговор с гражданскими, интерес к газовым баллонам и незапланированное появление в этой малолюдной местности возбудили подозрение в шпионаже. Конечно, я забыл захватить с собой солдатскую книжку и был доставлен пред ясные очи кеанского короля, который по своему обычаю сидел за круглым столом.

Уж там-то знали толк в подобных приключениях. Мою личность тотчас удостоверили и радушно приняли в круг пирующих. На сей раз король предстал передо мной в ином свете; в этот поздний час он рассказывал о тропических лесах, где когда-то руководил строительством железной дороги.

16 июня генерал отпустил нас в войска, с кратким напутствием, в котором сообщил, что противник готовит большое наступление на Западном фронте и левый фланг наступления будет развернут примерно напротив наших позиций. Речь шла о грядущем сражении на Сомме. Оно завершит первый и самый легкий период войны и ознаменует переход в новую фазу. Пережитое до сих пор, хотя мы даже не догадывались, было попыткой вести боевые действия по старому образцу, и эта попытка заглохла в позиционной войне. Теперь нам предстояла война на истощение, требующая мобилизации огромных сил и средств. К концу 1917 года она в свой черед сменилась битвой техники, которая, однако, уже не получила полного развития.

По возвращении в полк мы тоже заметили, что что-то назревает, ведь однополчане рассказывали о растущем напряжении на передовой. Англичане дважды, правда безуспешно, совершали вылазки к участку C. Мы отплатили хорошо подготовленной атакой трех офицерских групп на так называемый траншейный треугольник и взяли троих пленных. В мое отсутствие Ветье был ранен шрапнелью в плечо, но вскоре после моего возвращения уже снова командовал ротой. Изменился и мой блиндаж: попадание гранат уменьшило его вдвое. Англичане забросали его ручными гранатами во время упомянутой атаки. Моему заместителю удалось через световую шахту выбраться наружу, но его денщик погиб. На досках обшивки еще виднелись бурые пятна запекшейся крови.

20 июня я получил приказ разведать, что делается на переднем крае противника и не занят ли он минированием. Около полуночи я вместе с фенрихом Вольгемутом, ефрейтором Шмидтом и рядовым Партенфельдером перелез через наше довольно высокое проволочное заграждение. Сначала мы шли пригнувшись, потом поползли по густо заросшей ничейной полосе. Прижимаясь животом к росистой траве и чертополоху, я вспоминал Карла Мая, читанного в пятом классе гимназии, и старался не производить ни малейшего шума, ведь в полусотне шагов от нас черной полосой проступала линия английских окопов. Вокруг кучно и почти отвесно зашлепали пули стрекотавшего вдалеке пулемета; время от времени взлетали осветительные ракеты, бросая холодный свет на этот неуютный клочок земли.

За спиной вдруг раздался отчетливый шорох. Между укреплениями прошмыгнули две тени. Пока мы готовились на них напасть, они бесследно исчезли. И сразу же на английских позициях громыхнули две гранаты; стало быть, нам встретились свои. Мы медленно поползли дальше.