В гостях у турок. Под южными небесами - стр. 61
Николай Иванович заказал себе бутылку монастырского вина, а жене велел подать апельсинов – и они стали ждать представления.
Публики прибывало мало, но к представлению все-таки готовились, и у эстрады стали зажигать две большие керосиновые лампы. Из дам, не считая исполнительниц увеселительной программы, в ресторане была только одна Глафира Семеновна. Актрисы косились в ее сторону, подсмеивались и что-то шептали своему собеседнику в красном фраке. Глафира Семеновна это заметила и сказала мужу:
– Халды… Нахалки… Чего это они на меня глаза таращат?
– Да, видишь ли, здесь, должно быть, не принято, чтоб сюда замужние дамы ходили, – отвечал Николай Иванович.
– А почему они знают, что я замужняя?
– Ну уж это сейчас для каждого заметно. Конечно же, строго говоря, тебе здесь сидеть не совсем удобно.
– А вот хочу и буду сидеть! – капризно проговорила Глафира Семеновна. – При муже мне везде удобно. С мужем я даже еще в более худшее место пойду, и никто меня не должен осуждать. Я туристка и все видеть хочу.
– Да будем сидеть, будем.
Среди публики появился англичанин в желтой клетчатой парочке, тот самый, который ехал вместе с супругами в одном вагоне. Фотографический аппарат, бинокль в кожаном чехле и баул с сигарами висели у него через плечо на ремнях так же, как и в вагоне. Он уселся за столиком и спросил себе бутылку портеру.
Пришла еще одна дама-исполнительница, тоже уж почтенных лет, но в белом платье и с необычайно роскошной шевелюрой, взбитой какой-то копной на макушке и зашпиленной бронзовой шпагой необычайных размеров. Она ухарски хлопнула по плечу усача в красном фраке, подала руку накрашенным, в черных платьях дамам и подсела к ним.
Невдалеке от супругов за столиком появился турок в статском платье и в красной феске и подмигнул дамам-исполнительницам, как знакомым. Одна из дам в черном платье тотчас же сделала ему нос, а блондинка в белом платье снялась со стула и подошла к нему. Он велел слуге подать маленькую бомбоньерку с конфектами и передал блондинке. Она взяла ее и понесла товаркам. Те показывали знаками турку, чтоб он и им прислал по такой же бомбоньерке. Он поманил их к себе, но они не пошли. Все это наблюдала Глафира Семеновна от своего стола и наконец проговорила:
– Крашеные выдры! Туда же – жеманятся.
Но вот раздались звуки пианино. Косматый блондин в очках и с клинистой бородкой играл один из вальсов Штрауса и подмигивал дамам-исполнительницам, вызывая их на эстраду. Те отрицательно покачивали головами и ели конфекты из бомбоньерки.
Вальс кончен. Косматый блондин в очках ломал себе пальцы. В это время красный фрак махнул ему красной же шляпой. Блондин проиграл какой-то веселый плясовой ритурнель. Красный фрак вскочил на эстраду, прижал красную шляпу к груди и поклонился публике. Ему слегка зааплодировали, и он под аккомпанемент пианино запел немецкие куплеты. Распевая их, он приплясывал, маршировал, при окончании куплета становился во фронт и таращил глаза.
Наконец он кончил при жиденьких хлопках, и на смену ему появилась одна из дам в черном платье.
Она пела тоже по-немецки, но что-то жеманное, чувствительное, то прижимая руку к сердцу, то поднимая ее кверху. Голос певицы был окончательно разбит, и пела она, то и дело фальшивя, но, когда кончила, и ей зааплодировали.