В центре музыки - стр. 33
— Ты потрясающая после сна, твои взлохмаченные волосы шикарны, даже в этом виде, — сказал и опустил свой взгляд на мои ноги. После паузы продолжил: — Ты можешь опуститься на пятки.
Вспомнила, что все это время я стояла на носках, это он на меня так действует… как удав на кролика. Я опустила пятки и сказала хриплым после сна голосом:
— Который час? Я опоздаю на работу.
— Начало шестого, не опоздаешь, иди спокойно прими душ. Я тебя жду на кофе, скоро завтрак подадут, — улыбаясь, сказал он.
Расцепив руки, подал мне на вытянутой ладони с застывшей улыбкой на лице, мои трусы. О Боже-е-е… я же без трусов!!! Я залилась краской от стыда, прикрыв глаза, и выдала шумный вдох-выдох. А он так и стоял с протянутой ладонью, на которой красовались мои трусы. Не смея поднять на него глаза, быстро схватила их и, зажав в своей ладошке, торопливо направилась в комнату, где ночевала. Стыдно… как же стыдно… трусы еще и с цаплей, вообще, класс! Теперь будет стебать меня и будет думать, что белье мне отец покупает. Че-ерт! Здесь вообще есть пожарная лестница, чтобы убежать в тихую: «Нет, конечно, это мои мысли». Зашла в ванную и первое, что мне бросилось в глаза это, мое чумное отражение. Вот это, он посчитал потрясающим? Может он имел ввиду «утренним потрясением»? И отвернувшись, сделала пару шагов в сторону душевой, а потом вдруг остановилась, вспомнив слова папы: «Если мужчине нравится, как женщина выглядит после пробуждения, значит, это его женщина». Вернулась к зеркалу, повертев головой, посмотрела на себя уже другим взглядом. Прогнала все мысли, которые так и просились наружу, и пошла принимать душ, а там, пока мылась, весь вчерашний вечер перед глазами стоял четкой картинкой. Я себя корила… потом злилась и говорила, что я вполне уже взрослый человек и готова к взрослым поступкам и, если я ошибусь, то это будут исключительно мои ошибки, никто меня ни к чему не принуждал. И так по кругу, только в разной трактовке. Но, когда вспоминаю то, что он со мной делал и как ласкал, жар вновь собирается четко в том месте, где вчера были пальцы Амира. Я помню вкус его кофе на своем языке. Я кажется не в ладах с самой собой…
Выйдя из душа, увидела свои вещи в комнате, уже отутюженные и вкусно пахнущие. Кто-то постарался, понятно, что у Амира есть работники по дому, но то, что в такую рань не подозревала. Оделась, причесалась, сделав высокую стильную улитку на голове. Провела пальцами по бровям, придавая им форму, и пошла из комнаты на кухню, где меня ждал Амир. Я знаю, что восточный народ отдельно от трапезы принимают кофе, поэтому не удивлена, почему в начале кофе, а уже после завтрак.
— Проходи, хлва* (сладкая), — сказал Амир, когда я вошла на кухню.
Он был уже собран на работу и одет, как руководитель, очень стильно, белая рубашка, четко сидевшая по его фигуре, брюки не классические, но под классику, не широкие и к низу слегка сужаются. Черт… так красиво облегают его спортивные ягодицы. Я отвела взгляд в сторону, в моей памяти еще свежо начало вчерашнего вечера и сегодняшнего утра. Поэтому, чтобы увести свою неловкость и стыдливость, я перешла на вопросы, глядя прямо в глаза.
— Все хочу у тебя спросить, что означают те слова, которыми ты ко мне обращаешься на своем языке?
Он усмехнулся, и жестом руки пригласил меня присесть, что я и сделала. Разлил по кофейным чашечкам кофе и подал мне со словами: