Условности - стр. 23
То затишье, что наступает в два часа пополуночи, когда биение сердца земного шара ненадолго замирает, неизменно прерывало сон старого Генри, хоть он не всегда пускался в путь, а нередко сидел и предавался раздумьям в темноте или под звездами. Порой в его воспаленном мозгу возникали видения: ему чудилось, будто среди деревьев мелькает фигура его покойной жены, – тогда он вскакивал и бросался за ней, прихватив с собой трость и нехитрую походную утварь, неизменно перевязанную бечевкой. Когда ему казалось, что Фиби слишком уж легко ускользает от него, Генри пускался бежать или умолял ее вернуться; иногда воображаемая фигура внезапно исчезала из виду, тогда он в страхе останавливался и, глубоко огорченный, сокрушался о непреодолимых препятствиях, возникших на его пути.
На седьмой год этих безнадежных скитаний, в начале весны, такой же, как та, что стала последней для его жены, старый Райфснайдер подошел как-то вечером к рощице на косогоре перед скалой Ред-Клифф. Сюда привел его магический жезл – трость, подброшенная в воздух на перекрестке. Генри прошел много-много миль. Был уже одиннадцатый час, и он очень устал. Долгие странствия и недостаток пищи истощили его, он казался тенью прежнего себя. Теперь уже не столько физическая крепость, сколько стойкость духа поддерживала в нем жизнь. В тот день он почти ничего не ел и, измученный, уселся на траве в темноте, чтобы отдохнуть, а возможно, и поспать.
В этом месте его охватило странное, неясное чувство, что жена где-то рядом. Теперь уже недолго осталось ждать, заверил он самого себя, хотя многие месяцы все его поиски были тщетными, скоро он ее увидит, поговорит с ней. Какое-то время спустя он забылся сном, склонив голову на колени. В полночь взошла луна, а в два часа пополуночи, когда сон его был особенно чуток, большой серебряный диск ее сиял между ветвями деревьев на востоке. Свет был таким ярким, что Генри открыл глаза; серебристые тени дрожали на его ногах, призрачные силуэты деревьев мерцали причудливым жемчужным блеском. Как всегда, им овладела навязчивая мысль, будто Фиби здесь, рядом, и он настороженно огляделся, предвкушая скорую встречу с ней. Что привлекло его жадный взгляд? Легкое движение теней на окутанной полумраком тропинке, которая привела его сюда, бледный блуждающий огонек, грациозно скользнувший среди деревьев? Игра теней и лунного света придавала какую-то странную таинственность призрачным болотным огням или танцующим светлячкам. Неужто это и вправду его пропавшая Фиби? Огонек отдалился и исчез, потом снова мелькнул, уже близко, и воспаленному воображению Генри представилось, будто он различил во мраке глаза жены, но не той Фиби, которую он видел в последний раз в черном платье и шали, а удивительно юной, веселой, очаровательной девушки, что он знал много лет назад. Старый Райфснайдер поднялся на ноги. Долгие годы он мечтал об этой минуте, ждал ее, и вот теперь, запустив тощие пальцы в седые волосы, вопрошающе смотрел на слабое пятно света, трепещущее перед ним в листве.
Впервые за много лет ему вдруг явственно привиделась прелестная девичья фигура Фиби, какой он помнил ее в юности, милая, ласковая улыбка, каштановые волосы, голубой поясок у нее на талии во время пикника, ее быстрые, полные грации движения. Генри обошел широкий ствол дерева и, напрягая глаза в полутьме, устремился за призрачной тенью, впервые забыв захватить трость и весь свой скарб. Фиби плыла впереди: его обманчивое видение, весенний блуждающий огонек, голову ее окружало слабое сияние, и, казалось, среди молодых ясеней, берез, вязов и карий с толстыми стволами мелькает ее легкая юная рука, манит его за собой.