Ускользающая почва реальности. Сборник - стр. 24
– Позвольте, – сказал хитро Отто и открыл ящик своего шкафа. Он не знал увидит ли он там свои привычные вещи, или же иная реальность уже твердо вплелась и в его жилище. Но, к своему удовольствию, он обнаружил в шкафу то, что ожидал. Отличный рейнвейн, припасенный им на лучший день. – Прошу вас.
Отто разлил рейнвейн под феерически изумленный вид Альберта в бокалы и предложил один из бокалов ему.
– Отто… – Альберт не знал, что сказать – Мы с вами договоримся!
Новоявленные товарищи выпили по бокалу.
– Вы ни дать, ни взять, подпольный миллионер! – Альберт был скорее доволен, чем удивлен.
– Отнюдь, – отвечал Отто. – Всего-навсего старые запасы.
– Старые? – отвечал Альберт – Скорее старинные! У нас не было вина с 1980х годов!
– А какой год сейчас, дружище? – спросил осторожно Отто. – А то я слишком много выпил…
– Ясное дело, 2024…
– Ну да, ясное дело… – ответил Отто, отмечая, что год его друг назвал верный, однако… однако, все вокруг был совершенно иным…
– Так, а когда мы победили в войне то?
– Ну, ясное дело… В 1949, я, как человек образованный, уж точно знаю, но мало кто в наше время… Да и не нужно…
– Ясное дело, кому это нужно… – ответил Отто, делая вид, что все понимает без слов.
– Хороший ты парень, Отто, – ответил Альберт, как и каждый пьяный, с кем предпочитает не спорить его собеседник. – Как ты думаешь? Что лучше? Вино или религия?
– Думаю, что нет разницы. Они одинаково хороши и одинаково редки в наше время.
– Верно, – ответил Альберт. – Они одно. Ведь фантазия о вселюбящим боге, рае, вечной жизни – это тоже, что вино. Только бьет оно не по печени, а по мозгу.
– Я заметил, что современная архитектура похожа на футуристичные протестантские церкви в Исландии… У нас много церквей?
– О, церквей достаточно. И протестантских, и католических. И икон там полно… Святой Адольф, Святой Йозеф, Святой Герман… Но все же наши дома не похожи на церкви. Церкви просторные и с большими залами, дворами, в церквях мы поем гимны, тренируемся в строевой подготовке и занимаемся спортом. А дома наши лишь укрепленные железобетонные многоэтажки, защищенные от вражеских бомб. Вот и все, друг.
– Почему ты такой дружелюбный, как и твои друзья? – спросил его Отто.
– Дружелюбность или грубость – тоже вещи субъективные. Это я узнал на курсе философии. Одни воспринимают грубость за дружеское расположение, другие за отсутствие такта. Одни воспринимают дружелюбность за фальшь и ложь, другие за хорошие манеры. Философия учит не воспринимать все однозначно. Все имеет свой вид, в зависимости от ракурса, с которого ты смотришь. Тут философия близка к оптике. Не все могут посмотреть так широкоугольно, не у всех хватает разума взглянуть шире, как бактерия в сыре не сможет подумать о том, что ее Земля – порождение коровы, которой она никогда в жизни не видела.
– Но все же? – не унимался Отто. – Почему одни такие любезные, как ты и твои друзья в тире, а другие такие грубые, как продавщица в продуктовом?
– Пойми, ты не должен на них сердиться. Есть две Германии: старая и новая. Есть люди старой закалки, они грубы, прямолинейны и говорят, что думают, они не скрывают своих чувств. И есть новые люди, которые любезно себя ведут, они дружелюбны, как требуют правила современности.
– А если ли между ними разница внутри?