Ушли, чтобы остаться - стр. 20

– Маяк, однако.

Галка встрепенулась.

– Маяк, говорю, – Тыку указал на холме олений череп. – Добрый человек оставил, для тех, кто заблудится, увидит и поймет, где север, где юг, куда дальше идти.

Нарты обогнули холм, понеслись по известной я с о – в е ю дороге, попадая полозьями в ржавые лужи чуть оттаявшего снега, минуя полярные березки, пахнущие клопами кусты багульника, бледно-розовые между камней маки, ползучую иву, лилово-красную камнеломку. Заметно похолодало, пришлось Сорокиной поджать, убрать под подол малицы сшитые шерстью наружу т о б о к и.

Первую остановку сделали ближе к вечеру. Олени стали ворошить мордами снег в поисках ягеля, Тыку проверил крепость полозьев, Галка с Олегом попили горячего чая из термоса, съели по нескольку пирожков с рыбой. Тыку отказался перекусить, сказал, что не голоден.

Подкрепившись, Олег обрадовал, что на пути стойбище Тапседа:

– Я проведу медосмотр, ты порадуешь сеансом, прочтешь в газетах пару статей – проведешь политинформацию. Кстати, какую везем картину?

Галка призналась, что не знает – начало у фильма отсутствует, спросить в кинофикации не удосужилась: в паспорте на фильм указана лишь продолжительность демонстрации. Чтобы бригадир не отчитал за получение бракованной пленки, поинтересовалась:

– Ты давно в тундре?

– Завтра пойдут сто тридцатые сутки, – признался Олег.

– Неужели считаешь каждый прожитый тут день?

Олег не успел ответить – Тыку попросил, пока отдыхают олени, наломать впрок для приготовления обеда плавник.

– Однако много плавника. В других местах совсем нет.

Тыку не договорил, сощурил и без того узкие глаза, всмотрелся в спускающиеся с холма нарты. Подъехав к «Красному чуму», ездовой заговорил, мешая ненецкие слова с русскими, так быстро, что Тыку попросил:

– Не спеши – некого догонять, – послушал сородича и перевел: – Главный в стаде хорх приболел. Ничего не ест, лишь пьет. Скучным стал. Помощь нужна.

Пришлось в маршруте сделать исправление, свернуть к стойбищу со стадом в триста с лишним голов.

Уже не две, а тройка нарт покатила дальше. Впереди, указывая путь, ехал оленевод, то и дело ударяя упряжку, впрочем, серо-коричневые с ветвистыми рогами, покрытые пушистой шерстью олени без хорея знали куда бежать.

Олени то и дело увязали в болотцах, выдирали с чавканьем копыта, не испугались вспорхнувшей перед первыми нартами стайки белых куропаток с черными пятнышками на крыльях.

Галка удивилась: отчего погонщик не стреляет дичь? Тыку словно подслушал мысли девушки:

– Однако куропаток бьют только женщины, мужчины стреляют волков: сначала убивают волчицу, чтоб волк ее не оставил, вторую пулю ему.

Стойбище появилось довольно скоро. на холме, где было сухо, стояли несколько конусообразных чумов – сшитые шкуры держали длинные, собранные в центре шесты.

Стоило «Красному чуму» подняться на холм, как с радостными криками, пританцовывая, навстречу побежали дети, за ними, уже не спеша, две женщины в малицах, то-боках.

– Убрали больного из стада? – спросил Олег.

– Какого больного? – не поняли мальчишки, девочка добавила:

– Нет больных, все здоровы.

Олег с удивлением посмотрел на ненца, который привел в стойбище, и тот, ничуть не смущаясь, признался, что про больного обманул:

– Узнал, что «Красный чум» едет, боялся, что мимо проедет, решил позвать.