Урсула и Сокровище - стр. 12
– Ну хоть что-то работает!
Поверхность консоли вокруг контроллера оставалась безжизненно-серой.
– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – восклицал механик, находя очередное «улучшение».
– Ты сможешь наладить управление ядром? – спросила Урсула.
– Разумеется. Это же мой корабль, – изменённый обернулся и глянул на шкипера своими жутковатыми серебряными глазами. – Мой и Роберта.
Урсула нажала кнопку на консоли, и оба входных люка синхронно захлопнулись. Зажурчали кремальеры, наглухо запирая отсек. Теперь никто не мог помешать их разговору.
– Давай начистоту. – Баронесса положила ладонь на консоль, как это сделал Артём. Ничего не произошло, не вспыхнуло ни единого огонька. – Всё, что ты рассказал, очень печально, но военное ведомство передало корабль мне.
– Сбагрило первой попавшейся дурочке, потому что никто в Республике не знает, как управлять живым кораблём, – уточнил механик.
Урсула спокойно проглотила «дурочку» и продолжила:
– Ведомство Фукса передало тебя в моё полное распоряжение. У тебя два выхода: или ты выполняешь мои приказы или…
– Или что?
– Верну на каторгу.
Маска презрительного равнодушия спала с лица Артёма. Он не хотел обратно в лагерь.
– Я предлагаю сделку, – сказала Урсула. – На протяжении следующих трёх лет ты обслуживаешь корабль, обучаешь Биндоса управлению двигателем и не доставляешь проблем. По истечении этого срока я высажу тебя в нейтральном порту и даже выплачу зарплату за отработанное время. Ты согласен?
– Но это мой корабль! – воскликнул Артём.
– Мне кажется, у тебя нет большого выбора, – заметила Урсула. – Или ты работаешь на меня, или на ведомство Фукса. Так ты со мной?
– Ладно, – подозрительно легко согласился механик. – Я с тобой. А меня покормят?
После ужина Артём скользнул в лаз под консолью, о существовании которого Урсула даже не подозревала. Лаз вёл в самый центр корабля, куда-то под ядро.
– Ну вообще! Да ну их к чёрту! – Взрыв ругани раздавался из лаза всякий раз, когда механик обнаруживал новую «модернизацию».
Урсула присела на корточки у лаза.
– Артём, скажи мне что-нибудь хорошее, – попросила она.
Из лаза послышался шорох. Механик, вертясь ужом, развернулся в тесном пространстве среди волноводов и выполз обратно. Из люка показалась его лицо с пятном графитовой смазки на щеке.
– На этом лететь нельзя, – заявил Артём.
– Как это нельзя? – Урсула вскочила и упёрла руки в бока. – Я потратила чёртову уйму денег и ещё больше нервов, чтобы сертифицировать корабль, а ты говоришь – лететь нельзя!
– Стряпать бумажки и летать – разные философские категории! – Артём многозначительно поднял указательный палец, испачканный в смазке. – Полёт невозможен. Объясню на примере: живому человеку вместо бедренной кости вставили арматурный прут. На том основании, что прут прочнее. Что будет? Будет отторжение. Человек заболеет и, возможно, умрёт. «Пеппи», – механик сделал всеохватный взмах руками, – тоже живой организм, но во сто крат сложнее тебя или меня. В него нельзя втыкать разные железки только потому, что вашим инженерам так захотелось. Сейчас корабль спит, поэтому реакция отторжения незаметна. Но когда «Пеппи» проснётся, когда отправится в полёт, процесс пойдёт. Аварии посыплются одна за другой, и одна из них станет фатальной.
На лице Урсулы, обычно монументально-неподвижном, проявилось выражение отчаяния.