«Уния» и другие повести - стр. 24

Во всех этих суждениях много неясного и сомнительного. Каким же образом обрести истину и сделать её прочно своим достоянием? Об этом говорят многие поэты, софисты, законодатели, философы. Однако поэты и софисты по справедливости недостойны, пожалуй, избираться в качестве толкователей этих суждений. Поэты часто пользуются лестью, обращаясь к людям из желания угодить и не очень заботясь об истине. Софисты же по большей части занимаются обманом, любым способом создавая себе славу, причем некоторые из них раздувают так и ради наград, которые могут воздаваться за это усердствующим богами. Так вот, поскольку в жизни человеческой царит столь великая и даже ещё большая запутанность и замешательство, то крайне необходимо, если мы намерены когда-нибудь выбрать наилучший образ жизни, который приведет нас к счастью, рассмотреть, что представляет собой человек, каковы его природа и возможности. В свою очередь, невозможно понять, что такое человек, не рассмотрев до этого природу вещей: что из сущего является основным, каковы существа второго, третьего, последнего порядка и каковы их свойства. В отношении истинной природы других существ среди людей имеются немалые разногласия. Есть такие, которые полагают, что боги не существуют. Другие же, что существуют, но не пекутся обо всех делах, и человеческих, и всех прочих, являясь притом виновниками как добра, так и зла. Некоторые возражают им, утверждая, что боги являются причиной добра, но не зла. Одни полагают, что богов можно умилостливить и получить от них помощь, другие считают их непреклонными непоколебимыми. Одни верят только в одного бога, другие – во множество богов. От законодателей и философов более, нежели от каких-либо других людей, можно узнать что-нибудь здравое об этих вещах. Ибо законодатели, считая, что законы даются для общего блага, не могут, разумеется, совсем уклониться от него. Философам, полагающим, что истина в руках живущих является основой счастья и добивающимися ее предпочтительно перед всеми земными благами, естественно, удается ее найти, как никому другому из людей. Большинство людей, однако, по природе своей неспособны с точностью узнать и усвоить самое значительное, поэтому следует опасаться и философов.

Что касается нас, то мы берём в качестве проводника рассуждений одного из законодателей и мудрецов, притом старейшего из тех, о которых знаем понаслышке – Зороастра, который был знаменитейшим у мидян, персов и большинства других древних народов Азии, толкователем божественных и большей части других прекрасных вещей. Затем – Эвмопла, который установил у афинян Элевсинские мистерии для бессмертия нашей души, Миноса, бывшего законодателем критян, Ликурга, законодателя лакедемонян, также Ифита и Нуму, из которых первый вместе с тем же Ликургом установил Олимпийские игры в честь величайшего бога Зевса, а второй стал у римлян законодателем многочисленных законов и особенно священнодействий, касающихся богов. Из варваров – индийских брахманов и мидийских магов. Из эллинов среди прочих – куритов, древнейших из сохраняющихся в памяти, которые вознобновили рассуждение о богах второго и третьего порядка и вообще о бессмертии творений и детей Зевса и этой Вселенной, то есть спасли то, что было разрушено у эллинов нечестивыми мужами, ведущими борьбу против богов. После них упомянем додонских жрецов и толкователей Зевса, особенно прорицателя Полинда, с которым сам Минос поддерживал связь в целях просвещения; Тиресия, учившего о бесконечных восхождениях и обратных возвращениях нашей души; Хирона, наставника многих славных мужей и учителя многих прекрасных наук и занятий; семь тех мудрецов, которые процветали приблизительно в то время, когда у лакедемонян царствовали Анаксандрид и Аристон; Хилона Спартиата, Солона Афинянина, Бианта Приенца, Фалеса Милетянина, Клеобула Линдийца, Питакка Мителинца, Мисона Хенейца; наряду с ними упомянем Пифагора и Платона, а также вышедших из их школы многочисленных хороших философов, из которых самыми прославленными являются Парменид, Тимей, Плутарх Афинский, Плотин, Порфирий, Ямвлих.