Улица свежего хлеба - стр. 2
В его голосе сквозило что-то горячее, непристойное. Забава представила его пальцы, сжимающие сигару, ту же руку, которая когда-то "случайно" скользила по её бедру…
– Я не приеду, – её голос не дрогнул, она продолжила, выдавливая слова сквозь зубы. – Деньги будут у тебя через месяц. Все до копейки. Но если ты ещё раз позвонишь мне или подойдёшь к моей семье – я сожгу всё, что у тебя есть. Начиная с твоей конторы.
Тишина. Потом – хриплый смешок.
– Ого! Выросла зубки… Ну ладно. Месяц. Но если просро…
Линия внезапно оборвалась. Забава стояла, прижав телефон к груди, как будто это был последний барьер между ней и тем хаосом, что надвигался. Губы дрожали, но в глазах горел холодный огонь. Она не просто так провела эти годы в Москве – она училась не только архитектуре. Училась выживать.
Забава хваталась за любую работу, поэтому подрабатывала на неделе, а по выходным в стриптиз-клубе, забыв о гордости и уважении.
Она не гордилась этим, работа не веселая, но это были лёгкие деньги, особенно после двух рюмок чего-нибудь крепкого. И она новичок, стала довольно скоро популярной в «Сисечной», сомнительном маленьком клубе для топлес-вечеринок в неблагополучном районе.
Через какое-то время она планировала перейти в один из более престижных клубов, и тогда потекут настоящие деньги, но пока придётся довольствоваться этим.
В тот вечер «Сисечная» гудела, как улей, наполненная дымом, запахом жиров и дешёвым парфюмом. Забава только что закончила последний танец – тело болело, но кошелёк стал ощутимо тяжелее. Она уже мысленно представляла горячий душ и бутылку вина, когда Валерий перехватил её у гримёрки. Его пальцы впились в тонкое запястье слишком плотно, чтобы это было просто приглашение.
– Заб, солнышко, – он улыбнулся, глаза оставались холодными, как обычно у сутенеров. – Прежде чем ты уйдёшь… тебя хочет видеть один клиент.
Она сразу поняла. Не просто «важный». Опасный. Такие не просят – они покупают. И Валерий уже получил долю.
Едва глубоко вдохнула. В голове пронеслось: "Беги". Ну, да а долги брата, мать, которую Тимур держал на коротком поводке… С усилием выпрямилась, смахнула пот со лба и кивнула.
– Чего он хочет?
Тот швырнул деньги на стол. Они рассыпались, как падающие листья – пятьсотдолларовые купюры, слишком много для простого приват-танца.
– Не прикидывайся дурочкой, – прошипел он, внезапно схватив её за подбородок. – Он хочет тебя. И заплатил за это втрое больше твоего месячного заработка.
Она резко дернула головой, освобождаясь. Внутри всё сжалось в комок – не страх. Ярость. Она знает правила игры: если откажется сейчас, завтра её вышвырнут на улицу. А мамины табл…
Резко встала, опрокинув кресло. Глаза горели, как раскалённые угли, голос заледенел.
– Десять минут. Ни прикосновений. Ни намёков на дополнительные услуги. Иначе я сломаю ему челюсть, а тебе – все лицензии твеоего дерьмового клуба.
Валерий застыл. Впервые за пять лет он увидел ее настоящую – не уставшую студентку, не покорную танцовщицу, а ту самую девочку, которая когда-то сбежала из дома с ножницами в руке. Он отступил на шаг.
– Чёрт с тобой… Но если он пожалуется, ты вылетишь отсюда вон. И без расчёта.
В голове стучало: выбора нет. Нет его! Валерий щёлкнул зажигалкой, и в его потухших глазах отразилось пламя – словно последний проблеск совести перед тем, как окончательно продать её.