Украина на перепутье. Записки премьер-министра - стр. 18
Преподаватели ставили перед нами задачу: научиться самостоятельно думать, анализировать, ничего не принимать на веру, доходить самим до всех истин, доверять своей интуиции и развивать ее. В мои студенческие годы в университете уже стали появляться электронно-вычислительные машины. Хорошо помню, какой переворот в проведении исследований они совершили. Появилась возможность построения трехмерных геосейсмических, геоэлектрических моделей.
Жизнь в Москве, студенческие годы повлияли и на развитие у меня художественного вкуса. Мы с приятелями не пропускали ни одного спектакля театра на Таганке, Вахтанговского, «Современника», МХАТа, театра им. Моссовета и т. д. Когда ко мне приезжала жена Людмила, я, естественно, готовился к ее приезду и заранее приобретал билеты в театр. Об этом я говорю потому, что наши вольные студенческие походы в театры практически всегда были безбилетными. Использовались служебные входы, приоткрытые окна на первом этаже, пожарные лестницы, какие-то знакомые вахтеры и другие ухищрения. И дело тут было вовсе даже не в стоимости билетов. Их просто невозможно было достать. Поэтому мы пускались на всякие хитрости. Посещение театра становилось настоящей военной операцией.
Долгое время нам удавалось проходить в театр на Таганке, используя довольно простую схему. Из пяти-шести человек выбирался самый представительный. Мы собирали для него гардероб из того, что у нас имелось. Он должен был выглядеть как артист. Для этого он экипировался соответствующим образом: синяя широкополая шляпа, длинный белый плащ и яркий шарф, который обязательно должен быть небрежно обернут вокруг шеи и спускаться чуть ли не до нижней полы плаща. Еще у него обязательно должна быть длинная сигарета с мундштуком. Мы все шли плотным «гуськом» за этим типом. Поравнявшись с вахтером, он должен был небрежно процедить сквозь зубы: «Эти со мной».
В это мгновение мы бегом устремлялись вверх по лестнице прямо в буфет, из него немедленно в раздевалку, а после этого смешивались со зрителями и искали свободные места в зале. Наш товарищ в шляпе и ярком шарфе, разумеется, чаще всего задерживался вахтером. Он выслушивал угрозы, порой его передавали в милицию, и чем дольше продолжался этот инцидент, тем больше у нас было шансов затеряться среди зрителей и не быть выловленными бдительными капельдинершами.
Этот номер мы проделывали десятки раз и хорошо знали, что милиция этим делом заниматься не будет, да и вахтер, чтобы сдать нашего друга в милицию, должен будет в самый напряженный момент закрыть служебный вход.
Однако через какое-то время, видимо, дирекции театра это надоело, и на служебном входе вместе с вахтером появился милиционер. Нас и это не остановило: детально изучив здание театра, мы обнаружили пожарную лестницу, проходящую рядом с окном туалета. Это, конечно, было менее эффективно, но в отдельных случаях нами использовалось. Один из нас даже устроился ночным сторожем в театре Вахтангова, что позволяло ему проводить на спектакли своих приятелей. Правда, он за это иногда заставлял дежурить вместо себя на проходной. Но это не было наказанием, так как давало возможность увидеть вблизи любимых артистов – Ульянова, Яковлева, Ланового, знаменитого тогда Астангова.
Следили мы и за литературными новинками, зачитывали до дыр все толстые журналы: «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Неву», «Роман-газету»… Я сам открыл для себя произведения Ю. Трифонова, Ф. Абрамова, В. Шукшина, А. Солженицына. А поэтические вечера в Политехническом музее! Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Б. Ахмадулина… Продолжая «оттепель», «Иностранная литература» печатала переводы Э. Хемингуэя, Г. Гессе, Ф. Кафки…