Уездная учительница магии - стр. 38
Одновременно с этим на нас обрушился похоронный звон. Казалось, мелодию исполняет оркестр, играющий на консервных банках, разбитых бутылках и гигантских литаврах. Диким звукам вторили вопли директора; от поднявшейся какофонии хотелось сбежать подальше.
Бедняга господин Степпель корчился от боли и извивался, пытаясь освободиться от механического рукопожатия. Он уперся ногой в дверь и тщетно стремился вырваться. Запаниковав, я ухватила его за талию и изо всех сил потянула.
– Мерзавец Анвил опять изменил настройку дверного звонка! – выкрикивал директор. – Подтянул шурупы, усилил натяжение тросов! Он меня убьет когда-нибудь! Чтоб ему провалиться!
Грохот прекратился так же внезапно, как и начался; латунные пальцы распрямились со щелчком, и мы с господином директором повалились на землю.
Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел хозяин дома.
Не знаю, кого я ожидала увидеть; может, кого-то столь же необычного, как и этот безумный дом. Но перед нами появился пожилой господин в черных брюках, белоснежной рубашке и жилете. Господин следил за собой: седая бородка аккуратно подстрижена, длинные усы завиты на кончиках. Прямые волосы отпущены по старинной моде, до плеч. На его холеном лице застыло раздражение.
Господин молча смотрел, как мы барахтаемся в пыли, потом произнес звучным голосом:
– Прости, Стефан, не рассчитал силу звонка. Вчера явился посыльный от бургомистра и долго надоедал мне с разными глупостями. Торчал под дверью, кричал. Опять же мальчишки проказничают. Пришлось принять меры, чтобы раз и навсегда отвадить нежеланных посетителей.
– Я вам говорил, Анвил не любит людей, – кряхтя, пояснил директор и кое-как поднялся. Я встала, подняла оброненный им цилиндр, несколько раз энергично ударила им по колену, сбивая пыль, и подала директору.
– По твоей милости у меня переломаны пальцы, – горестно заявил Степпель, тряся в воздухе красной распухшей рукой.
Господин Анвил равнодушно глянул на директорскую конечность и заявил:
– Это вряд ли.
Я вздохнула. Похоже, опять придется прибегнуть к дару.
– Позвольте вашу руку, господин директор. Я не целитель, но кое-что умею…
Я осторожно сжала его кисть и направила в нее эфирный поток. На секунду я ощутила чужую боль – да, директору и впрямь крепко досталось, но кости и правда целы! – и господин Степпель счастливо вздохнул, почувствовав моментальное облегчение. Я, напротив, испытала сильное головокружение, во рту стало сухо, сердце заколотилось.
Больше никаких фокусов с эфиром до конца дня! Иначе завтра я буду лежать пластом, ни на что не способная.
– Однако любят у вас городе крепкие рукопожатия, – пробормотала я, вспоминая знакомство с бургомистром и его кольцом и сегодняшнюю агрессивную хватку господина Роберваля.
– Спасибо, госпожа Верден, – с чувством сказал директор. – Вы спасли меня.
– О, Одаренная! – заметил господин Анвил, оглядывая меня цепким взглядом ученого, который увидел перед собой интересный образец для исследований. – Барышня из столицы. Наслышан, наслышан. Хоть я и редко выхожу из дома, я в курсе всего, что творится в городе.
Он глянул на директора и спросил недовольно:
– Что ты хотел, Стефан? Познакомить меня с новой учительницей? Считай, познакомились. Теперь позволь откланяться: я занят. Записываю показания приборов.