У черты заката - стр. 50

– Вы бы тоже визжали, если бы вас окатили с головы до ног! Вообще дурацкий обычай, эти игры с водой… Мне сегодня, пока я добралась сюда, совершенно испортили платье.

– Ничего, надо полагать, оно у вас не единственное.

– Почти, – с сожалением сказала Дора Беатрис. – Я собиралась завтра идти в нем на бал экзистенциалистов…

– Возьмите мешок и прорежьте три дырки – для головы и для рук. Для бала экзистенциалистов это будет в самый раз.

– Там так принято? – улыбнулась Дора Беатрис. – Не знаю, я никогда у них не была… Это меня Пико тянет, они собираются компанией. Вы тоже идете?

– Нет, я ему уже сказал, меня такие вещи не интересуют. Это зрелище для психиатра – сартрит и его последствия.

– Как вы сказали – сартрит? Ах да, Жан-Поль Сартр! – Беатрис весело расхохоталась. – Браво, дон Хиль!

– Не ликуйте, это не я придумал. У этого выражения уже вот такая борода, так что не вздумайте повторять его как новинку.

– Я никогда не слышала, правда!

– Вы еще многого в жизни не слышали, донья инфанта. Не огорчайтесь, невинность относится к категории временных неудобств. Послушайте, сеньоритос! – обернулся он к продолжавшим спорить крючкотворам. – Довольно вам насиловать голосовые связки, это может кончиться катаром горла, какие тогда из вас адвокаты! Вы думаете, сеньорите очень весело слушать вашу трепотню?

– В самом деле, это уже становится скучным, – вздохнула она.

– Я, к сожалению, должен испариться, – с извиняющимся видом сказал Хиль, щелкнув по циферблату своих часов. – У нас ведь начинаются экзамены, а я только что из тюрьмы – и так много времени потерял. Две недели в подземной одиночке, донья инфанта, в обществе крыс-людоедов. Это вам не в теннис играть. Вы еще не сидели?

Дора Беатрис посмотрела на него большими глазами.

– Нет, никогда… А разве есть крысы-людоеды? Ну-у, неправда!

А вы этого тоже не знали? Обычная крыса, только размером с таксу и зубы соответствующие. Я спасся только тем, что не спал все четырнадцать суток, а моего предшественника они захватили в сонном виде и начисто выели у него брюшную полость. Причем моментально, он даже не успел проснуться.

– Мне что-то не верится, – улыбнулась Дора Беатрис.

Хиль встал и накинул на плечи пиджак.

– Вы поверите после первого с ними знакомства. А это я вам гарантирую: в нашей Перонландии от тюрьмы не застрахован никто. Я в свое время тоже не верил, – добавил он с печальным вздохом и протянул ей руку: – Ну, до свиданья, донья инфанта. Не исключена возможность, что мы еще где-нибудь и когда-нибудь увидимся. Всего наилучшего, крючкотворы!

Проводы всегда печальны для остающихся на берегу. Когда два буксира хлопотливо взбаламутили винтами радужную от нефти воду и, натянув тросы, начали медленно разворачивать белоснежную громаду «Рекса» носом на внешний рейд, у Бебы едко защипало в глазах. Полоса воды между бортом и гранитной стенкой причала медленно расширялась, одна за другой стали обрываться пестрые нити серпантина, протянутые между провожающими на берегу и столпившимися на палубе пассажирами. Лайнер продолжал разворачиваться, пассажиры бежали к корме, над толпой провожающих реяли сотни белых платочков.

Беба смотрела вслед удаляющемуся судну до тех пор, пока не перестала различать лица пассажиров. Когда заработали мощные винты «Рекса» и под его кормой вспухли бугры кипящей пены, она всхлипнула и осторожно осушила глаза платочком. Сейчас она уже завидовала подруге, хотя еще недавно – когда Линда впервые рассказала ей о предложении Линареса – не видела ничего привлекательного в этом сомнительном путешествии с наспех сколоченной труппой и под началом более чем сомнительного импресарио.