Тяжёлая корона - стр. 18

– Что мы делаем, когда на нас нападают? – требует он ответа.

– Каждый удар воздается троекратно, – чеканю я, словно выученный урок. – Наша ярость превосходит их жадность.

– Верно, – кивает papa.

Грета поджимает губы. Ей не по душе подобные разговоры, особенно за столом.

– А десерт будет? – спрашиваю я, чтобы сменить тему.

– Внизу ждет сорбет, – отвечает Грета.

Экономка начинает собирать посуду, и я помогаю, хоть и знаю, что это ее раздражает. Грета цыкает на меня и говорит: «Оставайся здесь!», но я все равно помогаю отнести тарелки вниз, отмечая, что отец так и не притронулся к еде.

– Он всю неделю такой? – спрашиваю я Грету, как только мы оказываемся вне зоны его слышимости.

– Мрачный? – уточняет она. – Мнительный? Да.

– В чем причина?

Грета качает головой, не желая обсуждать моего отца за его спиной. Она непоколебимо предана ему всю мою жизнь.

– Энзо непросто оттого, что вы все разъехались, – говорит она. Затем, мгновение спустя, Грета добавляет: – Он начинает забывать разное.

Моему отцу всего семьдесят один. Он не так уж стар. Время утекает от papa все быстрее и быстрее, но он мог бы прожить еще лет двадцать. А может, и больше. У него всегда был острый ум. Даже если отец стал более забывчивым по сравнению со своим прежним «я», уверен, что он все еще сообразительнее большинства людей.

– Ему нужно снова посетить доктора Блума? – спрашиваю я Грету.

– Я даю ему все лекарства, которые выписал доктор, и придерживаюсь назначенной диеты. Пытаюсь заставить его ходить по беговой дорожке в подвале, но Энзо отвечает, что он не хомяк в колесе.

– Вы могли бы вместе выходить на прогулку, – предлагаю я.

– Что ж… – вздыхает Грета. – Это все его паранойя. Твой отец уверен, что все пытаются его убить. Вспоминает старых… старых врагов, которых уже нет в живых. Бруно Сальваторе. Виктора Адамского. Колю Кристоффа.

Я бросаю на экономку быстрый взгляд. Мы никогда не посвящали Грету в свои дела – во всяком случае, мне так казалось. То, что она знает эти имена, означает, что отец ей что-то рассказывал. Возможно, многое.

Я внимательно рассматриваю ее лицо, гадая, действительно ли она знает. Разумеется, Грета всегда была в курсе, кто мой отец и чем он занимается. Но это не то же самое, что слышать подробности. Если papa теряет свою бдительность, он может выдать самые разные секреты.

Заметив мою озабоченность, Грета произносит:

– Себ, все в порядке. Ты знаешь, что бы ни сказал твой отец, я унесу это с собой в могилу.

– Разумеется, – отвечаю я. – Просто не хочу, чтобы ты… расстраивалась.

Грета фыркает, ставя тарелки в раковину и поливая их горячей мыльной водой.

– Не говори глупости, – отвечает она. – Я не наивная дурочка. Я гораздо старше тебя, мальчонка! Я повидала такое, от чего у тебя бы волосы встали дыбом. – Грета тянется, чтобы коснуться моей щеки, и чуть улыбается. – Даже сильнее, чем сейчас.

Я немного расслабляюсь. Грета член семьи. Она будет заботиться о papa, что бы ни случилось. Что бы он ни сказал.

Грета раскладывает лимонный сорбет по трем мисочкам, и я помогаю ей отнести их обратно на крышу. Пока нас не было, papa достал шахматы. За доской я ему не ровня – только Неро может обыграть отца. И все же я сажусь напротив, чтобы сыграть черными.

Papa учил играть в шахматы нас всех – от Данте до Аиды. Данте – умелый игрок. Неро почти непобедим. У Аиды бывают вспышки гениальности, которые сводит на нет ее нетерпение. Она либо выигрывает, либо эффектно проигрывает.