Тяжёлая корона - стр. 20

Какова бы ни была причина этого поведения, я вижу в нем еще одно напоминание, что мне не стоит звонить Елене. Какой бы роскошной ни была эта девушка, она буквально воплощает собой запретный плод. Я не смог бы найти более опасной цели, даже обыщи я весь город. Я должен оставить все ровно как есть – я оказал русским услугу и не более того.

Мысль о том, что я никогда больше не увижу ее, навевает на меня тоску и уныние.

Но именно так и будет. Мне придется найти что-то другое, что заполнит эту черную дыру в центре моей груди.

Себастиан не звонит.

Мой отец теряет терпение.

– Кажется, ты говорила, что привлекла его внимание, – глумливо произносит он.

– Так и есть, – отвечаю я, раздраженно поджав губы.

– Тогда почему он не звонит?

– Не знаю, – говорю я. – Возможно, он умнее, чем кажется.

Тишина со стороны парня едва ли мне льстит, хотя крошечная часть меня испытывает облегчение. Мне никогда не нравился этот план, и я никогда не хотела быть его частью.

– А может, он гей, – говорит мой брат.

Он отдыхает у нашего бассейна, одетый в до нелепого микроскопические плавки. Адриан любит красоваться и демонстрировать фигуру. У него тело гимнаста – поджарое, мощное, широкое в плечах и узкое в бедрах. Брат проводит много времени на солнце, но загар едва тронул его кожу, он светлый, как и я: пепельно-русые волосы и кожа, которая зимой становится бледнее молока, а летом лишь слегка золотится.

Мне всегда интересно наблюдать за Адрианом, потому что мой брат – живое воплощение того, как сложилась бы моя жизнь, будь я мужчиной. Но это он родился на две минуты раньше, первенец и наследник, а следом я – неожиданный близнец и нежеланная дочь.

– Он не гей, – говорю я Адриану. – Я бы это поняла.

– Не может не быть, – настаивает брат. – Как иначе он смог устоять перед красотой моей сестренки?

Он хватает меня за запястье и тянет к себе на колени, щекоча под ребрами в самом чувствительном месте. Я вскрикиваю и хлопаю его по рукам, пытаясь встать.

Я люблю Адриана и люблю с ним дурачиться. Брат мой лучший друг с самого рождения. Но мне не хотелось бы делать это на глазах у отца. Я чувствую на себе пристальный взгляд, скользящий по моему телу.

Я и близко не так раздета, как мой брат – на мне скромный слитный купальник, пляжная накидка и сандалии, и все же я вижу, как кривятся губы отца при виде моих обнаженных бедер, когда легкий халатик задирается.

Моя ненависть к нему словно газовая лампа, постоянно горит где-то внутри меня. Она никогда не затухает и лишь ждет подходящего топлива, чтобы вспыхнуть еще сильнее.

Папа хочет, чтобы я ходила по дому, одетая как монашка, чтобы его люди не глазели. Но когда он хочет использовать меня – как, например, тем вечером – то с радостью готов разодеть, словно уличную шлюху.

Натягивая накидку на ноги, я спрашиваю отца, пытаясь скрыть негодование в голосе:

– И что ты хочешь, чтобы я сделала?

Он задумывается на секунду, по-прежнему кривя губу, словно это моя вина, что Себастиан не звонит. Словно мне нельзя доверить даже простейшее задание.

Хотя он прекрасно понимает, что я не должна себя выдать. Галло умны. Если приманка будет слишком очевидной, они поймут. К тому же мужчинам не нравится, если что-то само плывет им в руки. Они хищники. Им нужна охота.