Ты — моя пара! - стр. 26

Он не в себе! 

Герман меня не отпустит! 

11. Глава 10

Из коридора слышны удаляющиеся шаги. У меня не больше минуты. Поднимаюсь. Не буду обуваться, возьму только сумочку, в ней паспорт, телефон и немного наличности. 

Корю себя за то, что не развернулась и не ушла сразу, а стояла, словно загипнотизированная, наблюдала, как теряю близких людей.

Удается проскочить незамеченной мимо гостиной, мои тихие хлопки босыми ступнями кажутся оглушающими. Беру сумочку и ощущаю на себе взгляд. Все мышцы сводит от напряжения.

— Куда ты собралась?

Мужской голос спокоен. Милосердов чувствует себя уверенно. Он не подходит ко мне и не пытается развернуть к себе — наблюдает.

— Хотела взять телефон, — вру и надеюсь, что мой голос не дрожит предавая. — У меня болит рука.

Говорю чистую правду. Боль ощутила, когда выставила левую руку перед собой, и удар пришелся на нее. Не поворачиваюсь, открываю сумочку, достаю телефон, а сама прячу паспорт за тарелку для ключей.

— Что с твоей рукой? — интересуется участливо. Герман приближается, протягивает раскрытую ладонь. — Покажи, — демонстрирую кисть, на глазах сустав наливается краснотой, а вдоль разливается сильнейшая боль. — Идем. Ушиб, — констатирует, бегло взглянув. Меня усаживают на стул в кухне, Герман достает лед, выбивает прозрачные кубики и складывает в пакет. Обматывает полотенцем, протягивает. — Приложи. 

Что мне остается? Да только выполнять сказанное, тщательно подбирать слова в разговоре, не провоцировать и ждать, что представится возможность сбежать. 

Мягко забирает телефон из здоровой руки, кладет на столешницу, отодвигая дальше от меня. 

У меня горят губа и щека, саднит затылок, боль в руке с каждой минутой становится ощутимей. 

Милосердов открывает холодильник, интересуется:

— Ты голодна? 

Мне не хочется есть, не хочется пить, пульсирует лишь одно желание, вернуться на полгода назад и ни за что не принимать приглашение на кофе.

— Нет.

Он достает контейнеры с едой, накладывает в большую тарелку щедрую порцию, ставит разогревать. 

— Ты убедилась, что Танюша тебе не подруга? — интересуется будничным тоном, сервируя стол на одного. Стелет салфетку, кладет нож и вилку, наполняет соком два стакана, один ставит себе, второй напротив меня. 

— Убедилась.

«А еще убедилась, что человек, клявшийся мне в вечной любви, оказался настоящей мразью» — этого я не говорю вслух.

— Это хорошо, — тщательно измельчает мясо на маленькие куски, откладывает нож, накалывает на вилку кусочек и протягивает мне. — Ешь, тебе нужно выпить обезболивающее, лучше этого не делать на пустой желудок, — покорно открываю рот, жую. — Пойми, все, что сегодня произошло, к лучшему. Мы оба поняли, что отношения в любой момент могут быть разрушены. А это значит что? — отпивает глоток сока и смотрит, ожидая от меня вопроса.

— Что?

— Что их нужно беречь. Любые отношения нужно беречь, родная. Тем более те, в которых люди любят друг друга. Ты же меня понимаешь? — и вновь взгляд, полный ожидания.

— Понимаю.

Мне ничего не остается, лишь соглашаться. Он же безумец! Тронутый на всю голову безумец! Опьяненный деньгами и безнаказанностью.

Жую очередной кусочек мяса, Герман наклонятся, подносит бокал с соком к моим губам:

— Выпей. Сейчас таблетку дам, — достает аптечку. А мой взгляд падает на тяжелый графин. — Держи. Как рука? — глотаю таблетки. К покраснению прибавляется отек и проступает синева.