Твари Распада - стр. 55
Моя принцесса снова ходила за мной по пятам. Давление мёртвого леса со всех сторон и вид иссушённых тел за рулём отрезвил её от излишней храбрости и самостоятельности, из-за которых я было занервничал. Я бродил петухом, чувствуя себя переполненным её вниманием, заглядывал в салоны, вместо того, чтобы забиться в один и попытаться завести машину, чтобы согреться. Самец должен носить еду. Надо было воспитать в ней эту мысль. Однако был ещё один нюанс. Я совершенно не разбирался в технике, так что починить что-то в машинах с выжженными электромагнитным ударом мозгами я не мог. Оставалось бродить и изображать заботу о нас.
Кто-то смог открыть багажник стареньких «Жигулей», у которых просто не было электронных мозгов, которые могли выгореть. Было видно, что после электромагнитного импульса, обездвижившего большинство машин, водитель, также как водитель того грузовика, за который мы зацепили верёвку, пытался вырулить и объехать резко заглохшие иномарки, но был высушен вторым, направленным уже против людей, импульсом. В багажнике нашлась запасная шина, канистра с синей жидкостью и лом. Теперь всё стало проще. Забравший лом солдат, раскурочивал замки багажников, соскабливая краску, доставал что там было и бросал на землю, мол всё общее – бери что кому нужно, и кто что сочтёт полезным. Армейское воспитание.
Наконец, мы залезли в кузов того самого грузовика, за который цеплялись, чтобы вылезти на дорогу. Там уже сидели женщины и недобро поглядывали на ту, что была с кульком. Её объект ревности и обожания. Её идол. Думаю, она бы за него убила. Это нормально для матерей, но конкретно эта просто сошла с ума.
Мы загрузили еду наверх. Кузов оказался отапливаемым, машина была произведена в те времена, когда внутри грузовиков могли перевозить не только грузы, но и рабочих, так что, если дело обстояло зимой, то внутренняя часть кузова отапливалась вонючим воздухом с примесью солярки из двух прямоугольных тумб.
Серо-алюминиевые стены, исцарапанные и перемазанные, не добавляли уюта, но тут мы начали согреваться. Когда люди повытаскивали из своих промокших ботинок ноги, я был даже рад запаху солярки.
Снаружи совсем стемнело. Хотелось спать. Внутри кузова на мгновение показалось, что жизнь начинает налаживаться. Почему мы так стремимся к комфорту? Такое чувство, что все изобретения и открытия были придуманы именно для него. Одной ногой человек стоит в могиле, другой – ищет комфорт. В этой непонятной глуши, вдалеке от всего, к чему мы привыкли, все эти люди и я, скрючившись в старом, вонючем грузовике, расслабились, как будто нам снова было что терять.
Жанночка сначала сидела, уставившись страшно взрослыми глазами куда-то вперёд, потом положила голову мне на колени и вроде бы уснула.
Очень хотелось пить. Вода была повсюду, но мы ещё не настолько отчаялись, чтобы пить из луж, хотя кто-то, может быть, уже был готов к этому. Из-за спечённого крошева, в которое превратилась еда после того, как её высушила гигантская, военная микроволновка, воды хотелось так, что горло сходилось в спазме. Но люди, цепляясь за старые привычки, не шли массово на водопой в лужи. Они, не чувствуя отвращения, выбрасывали трупы себе подобных из машин в поисках пищи, но не были готовы встать раком, чтобы напиться грязной воды из питерской болотной почвы. Пока не были.