Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - стр. 16

Хотя болгарских христиан целенаправленно не призывали к восстанию по приближении русских войск, они в ряде случаев брались за оружие и обращали его против мусульман. Так произошло, например, в деревне Арнаут-киой неподалеку от Разграда. В ответ на благодарственное обращение болгарских старейшин этого селения Н. Ф. Каменский объявил, что отныне они «навечно свободны» и что, даже если их селение останется под властью османов, они могут переселиться на левый берег Дуная, где «плодородные земли вас ждут, и братская нация (т. е. валахи. – В. Т.) открывает вам объятия»82. С точки зрения русского командования, целью вооружения болгарского населения была их самозащита. Однако на практике болгары присоединялись к русским отрядам в операциях местного значения, таких, например, как захват Джумлы, или для борьбы с турецкими партизанами. Последние представляли собой значительную проблему для коммуникаций русской армии, о чем свидетельствует, в частности, переписка по поводу вырубки леса вдоль узких дорог, проходивших через Делиорманский лес. Партии по 500–700 болгар, мобилизованных с этой целью, работали под прикрытием русских отрядов. Российские военные начальники также брали в заложники мусульманских детей, для того чтобы заставить их родителей отказаться от поддержки турецких партизан83.

Для того чтобы лишить османскую армию возможности пополнять свои запасы продовольствия и фуража, российские войска сжигали деревни в местах боевых действий и переселяли их жителей в тыл. И эта практика восходит к войне 1768–1774 годов, когда в конце 1769 года авангардный отряд Х. Ф. фон Штоффельна сжег 400 деревень в окрестностях османских крепостей Брэила и Джурджу, расположенных на северном берегу Дуная на бывших территориях валашского княжества, которые были отчуждены в так называемые райи, находившиеся под прямым управлением крепостных начальников84. В ответ на запрос Г. Г. Орлова и Екатерины II, обеспокоенных дурной славой, которую такие действия могли составить России в Европе, Румянцев признал, что сожжение селений «есть обычай воюющих варваров, а не Европейцев». При этом российский главнокомандующий утверждал, что война против османов имеет в себе «иные меры и иной образ, как во брани в других частях Европы». Выгоды сохранения селений не были очевидны в ходе боевых действий против османов, потому что «неприятель, ежели не успеет со всеми пожитками убраться, то сам оные истребляет, чтобы нам ничего не осталось». Если же сохранять селения, «то должно в опасности быть, чтобы оные не заразил неприятель, не знающий человечества, лютою язвой, что он неоднократно применял на гибель рода человеческого»85. Румянцев указывал на военную целесообразность сожжения селений, поскольку это лишало османов возможности закрепиться на левом берегу Дуная и оборонять Молдавию и Валахию. Главнокомандующий также уверял императрицу, что христианские жители сожженных селений были оповещены заранее и имели возможность перевезти свои пожитки на территорию княжеств. Мусульмане же, составлявшие большую часть жителей этих селений, бежали за Дунай еще при первом приближении русских войск86.

Впервые примененная в 1769 году на территории османских райя вдоль северного берега Дуная политика выселения местных жителей продолжалась в большем масштабе после форсирования реки русскими войсками четыре года спустя