Тропою волка - стр. 43
Впрочем, царь и сам искал мира с Речью Посполитой, ибо война за ВКЛ оказалась куда как более тяжелым и дорогостоящим предприятием, чем он рассчитывал изначально. Царя раздражали постоянные напоминания патриарха Никона о необходимости похода на Варшаву и Стокгольм. Польша его не интересовала в качестве дальнейшего продолжения Московского государства. Куда как привлекательней для царя, как и для Никона, были прибалтийские земли шведов. Так, может, вместе с поляками вдарить по прибалтам? Почему бы нет! Боялся царь и того, что польский король может неожиданно стать союзником шведского. Из Москвы к Яну Казимиру отправился Федор Зыков с царской грамотой, в которой было предложение о совместной войне против Швеции. Ян Казимир принял предложение. Наивный поляк не догадывался, что в буйной голове московского царя уже созрел не так чтобы оригинальный, но вполне определенный план, ибо еще Иван IV пытался сие осуществить – стать царем Речи Посполитой и Московии, объединив две этих страны. Конечно, с аналогичным успехом можно было объединить Монголию и Голландию, но идея царю нравилась, пусть о подобную идею и разбил себе лоб его предшественник Иван Ужасный. Увы, Алексей Михайлович как раз анализировал не то, как провалилась эта идея, а то, как она начиналась. Царь изучал старые пожелтевшие письма и указы Ивана Ужасного, чтобы понять, как скандально известный царь готовил войну с Ливонским орденом.
В феврале в Москву из Австрии отправился варшавский маршалок Петр Галинский как посол польского короля. В листах к царю предлагалось заключить мир. Бояре московские подталкивали царя соглашаться, и в Москве стали готовиться к переговорам.
Пока Михал и Кмитич лечились в стенах монастыря, где заботой и лаской их окружил благодарный аббат Кордецкий, Богуслав Радзивилл уже шел к Тикотину на выручку Янушу. Это была единственная помощь зимой 1656 года, оказанная Великому гетману. Правда, помощь достаточно запоздалая для самого Януша. Богуслав пришел бы намного раньше, выдели Карл Густав ему солдат, как о том и просил Слуцкий князь. Но шведский король не прислал помощи. Он в эти дни, переправившись по льду Вислы, разбил войско Чарнецкого числом в 10 000 солдат и штурмом завладел укрепленным лагерем Сапеги. Не дождавшись подкрепления от шведов, Богуслав силами своих собственных драгун и пехоты переправился под Городком через Буг и быстрым маршем дошел до древней ятвяжской столицы Драгичин, где стояло девять верных Яну Казимиру конных хоругвий княжества Литовского под командованием хорошо знакомого Богуславу пана Короткевича. Зная, кто такой Богуслав, Короткевич не стал вступать в бой и быстро скрылся за заснеженными стенами Драгичина, а Слуцкий князь сразу же отправился в Тикотин.
Однако вскоре недалеко от Тикотина дорогу ему преградила легкая конница Александра Гиллария Полубинского, тридцатилетнего Великого маршалка литовского, Слонимского протестантского князя, писаря польного литовского. Его Богуслав более, чем хорошо знал, они вместе сражались под знаменами Януша Радзивилла, вместе осаждали Могилев… И вот, Полубинский только-только перешел на сторону Яна Казимира. «Убью, предателя», – заскрежетал зубами Богуслав. Он готов был порубать Полубинского в куски.
Конница Слонимского князя храбро налетела на хоругвь Радзивилла, но ее быстро расстреляли меткие мушкетеры Слуцкого князя, а драгуны довершили разгром. Сам Полубинский, получив пулю в руку и саблей в бок и по лицу, еле ушел. Раны ему нанес не кто иной, как сам Слуцкий князь. Богуслав, увидев Полубинского, пришпорив коня, лично понесся на него с вытянутой в руке карабелой. Путь ему пытался преградить верный адъютант Полубинского, но Богуслав срубил того одним ударом и вот уже сошелся с самим польным писарем. Раненный в руку Полубинский с трудом отбил два удара, получив скользящий удар по щеке, но третий удар рассек ему бок. Слонимский князь громко вскрикнул от боли и припал к шее коня, стараясь усидеть в седле, понимая, что пришел ему конец. Богуслав злорадно усмехнулся и занес саблю, чтобы зарубить предателя… Эх, если бы знал Богуслав как переживал Полубинский смерть Януша Радзивилла! Целую неделю топил свою скорбь в вине. А потом целый месяц не знал что делать. В итоге решил последовать примеру Кмитича: «Раз армия собирается вокруг Сапеги, то и я пойду, пусть и нарушу клятву Карлу Густаву. Родина дороже клятвы иноземному королю», – решил Полубинский. И вот теперь его жизнь висела на волоске, зависела лишь от взмаха руки Богуслава Радзивилла.