Тропою волка - стр. 42

– Все может быть, – Герасимович снова перекрестился, – царство ему небесное. Отмучился. – Он закрыл глаза ладонью, словно думая или как будто ослепленный ярким светом, и постоял так несколько секунд. В голове Герасимовича крутился какой-то вихрь непонятных мыслей и чувств.

Юшкевич взглянул на стол, там, среди бутылей и кубков, лежало запечатанное письмо и записка – «Передать Кмитичу. Секретно».

– Странно, – рассеянно провел рукой по лбу Герасимович, – пару дней назад он мне давал задание вообще отравить Кмитича за то, что тот покинул его, потом, правда, сам отменил приказ. Но я и не собирался его выполнять. Может, сам отравился? Он часто жаловался, что его дело проиграно полностью и жизнь закончилась.

– Надо прочитать письмо Кмитичу, – кивнул Юшкевич, – тогда, может, разберемся. Это явно предсмертная записка.

– Нельзя, пан полковник, – пригладил усы Герасимович, косо взглянув на Юшкевича, – тут написано «секретно».

– Но если Кмитич его предал? Какие могут быть секреты?! И где тот Кмитич?! Как мы ему передадим письмо?

– В самом деле, – покивал головой Герасимович, – и где мы того Кмитича найдем в нашем-то положении!

Они сорвали печать, развернули письмо.

– Падла! – выругался Юшкевич, лишь взглянув. – Оно не по-нашему написано! Что за язык? Не польский, и не латинский вроде, хотя… похоже. Но я-то латинский знаю! Это не латинский, точно.

– Это жмайтский, – вздохнул Герасимович, швырнув письмо обратно на стол, – и у нас, к сожалению, во всей крепости, как назло, ни одного жмайта нет!

– Зачем он писал тогда, если и Кмитич по-жмайтски не читает?

– Непонятно. Но это и неважно сейчас. Бедный гетман. Это трагедия для всех нас, пан Юшкевич. Принимайте командование, пан полковник. Сдаваться мы, надеюсь, все равно не намерены этому седому ублюдку Сапеге. – Не намерены, пан Герасимович!

Оба бросили печальные взгляды на лежащего в кровати гетмана. – Будто уснул, – вновь тяжело вздохнул Герасимович.

– Такое ощущение, что он чувствовал надвигающуюся смерть и написал какое-то проклятие или предупреждение, или же предложение Кмитичу, а чтобы не прочитал никто, написал по-жмайтски. Ладно, наш долг передать Кмитичу этот лист при первой же встрече. Может быть, не все так и плохо между ними было. Кмитич честный человек. Я в него верю. Думаю, он бежал лишь потому, что не привык сидеть сложа руки. Кстати, ведь писал же гетман по-жмайтски в войне с Хмельницким, когда посылал особо секретные письма, чтобы казаки не прочитали!

– Писал, – кивнул Герасимович, – вот и сейчас написал. Но то уже не наше дело. Надо за священником послать, гроб готовить, пан полковник, да еловые лапки. Вот такой уж у нас Новый год! – И он зябко поежился.

За окном выл холодный декабрьский ветер. Шел мелкий снег. Шли последние минуты 1655 года.

С первых дней нового, 1656 года правительство Речи Посполитой в лице Яна Казимира и его приближенных генералов стало спешно вырабатывать программу по освобождению страны от войск северного альянса с одной стороны и московского войска – с другой. В первую очередь Ян Казимир стремился выдворить Карла Густава из Польши, перетащить на свою сторону прусского Фредерика Вильхельма, окончательно расссорить с Москвой русских казаков Хмельницкого, заключить союз с Крымским ханом и как-то избавиться от не в меру наглого венгерско-румынского короля Трансильвании Георга (по-венгерски Дёрдя) Ракоши, который положил глаз на юг Польши. Опять-таки не было никакой определенности в планах Яна Казимира по поводу оккупированной и изнывающей от ран Литвы. С Алексеем Михайловичем польский король вознамерился подписать мирный договор, в чем обещали помочь как посредники австрийские послы.