Три стороны одной медали - стр. 9
– За ваши жалкие гроши, что б меня мухи затоптали?..
Да я на пот вся изошла, а деньги не гребу лопатой!
Так поднимите ж мне зарплату! –
– с воодушевлением подхватил поэт. Виктор тоже не остался в стороне и продолжил слова актрисы:
– Я не желаю при такой жаре
Таинственно лежать в гробЕ!
Всеволод Яковлевич, изображая негодование режиссёра:
– Ах так?! Тогда ступайте вон!
Там очередь стоит за дверью,
Найду сговорчивей. Уверен,
Что многие сочтут за честь
Прилечь в гробу на этой сцене!
А вами движет только жадность –
Вы крабовидны как туманность!!!
Виктор вскочил со стула и возбуждённо выдал язвительную реплику актрисы:
– А вы… – никчёмный режиссёр!
И пьеса эта сущий вздор!
– Всё! Занавес! – вскричал Всеволод Яковлевич и полез обниматься. Виктор насилу высвободился.
– Гениально, Всеволод Яковлевич! Это просто гениально! Особенно про крабовидную туманность! Запишите пока из головы не вылетело. Ваши коллеги сдохнут от зависти! Видите? А вы говорили, что стареете. Выдать такое – дорогого стоит! Ещё можно изобразить обалдевшего Елисея, который должен эту кралю поцеловать. Типа он выходит на сцену и ни хрена понять не может: что, дескать, происходит? Почему мёртвая царевна раньше времени из гроба выскочила? Так и вижу его растерянный взгляд, как он руки в стороны разводит в недоумении.
– Эх, Витенька! Бросай ты к чертям свои компьютеры! В тебе же погибает великий поэт!
– Ну, пока вроде ещё не погиб… Держится на честном слове, шатается, правда, – потрогал Витя пальцем припухшую щёку.
– Что-что?
– Это я так… Не обращайте внимания. Вам остаётся всей этой концовке только придать поэтический вид. Причесать. Чтоб вся поэма в одной стилистике… Ну вы знаете. Рифмы там всякие… Вот мчится во весь дух читатель по строчкам и в ус не дует, что его в конце ожидает. И тут раз! Резко тормозит! А силу инерции никто не отменял! Останавливается как вкопанный, и ему тут же прожигает изнутри лоб раскалённым знаком вопроса: типа «как так?». И как из ушата на голову – обдаёт ледяной неопределённостью. Тут уж любой проснётся! У него просто выхода не будет. Потом медленно придёт понимание. Или не придёт. Но! Шрам от ожога вопросом – останется навсегда! Вот так надо работать, Всеволод Яковлевич! Так что ничего вы не утратили и ни в какую обыденность не скатились. Нет, ну надо же такое выдать: «Вы крабовидны, как туманность»! Да вашу поэму из-за одной этой строчки до дыр зачитают! На цитаты разберут. Попомните мои слова…
– Всё, Витя! Извини, я срочно сажусь работать. Весь хмель улетучился. Я всё уберу… Скоро жена вернётся, – засуетился Всеволод Яковлевич, бесцеремонно выпроваживая соседа из комнаты. Дверь за Виктором захлопнулась, и он очутился на площадке.
– Вот чёрт! Чаши-то свои забыл… А ладно, – махнул он рукой, – потом заберу.
У соседей всё было тихо. Ни ответа, ни привета. Как вымерли все. А на неделе, возвращаясь с работы, он наткнулся у дверей подъезда на Анну Николаевну.
– Здравствуйте, Анна Николаевна. Как всё прошло? Супруг не хулиганит больше? – вежливо поинтересовался он. Та подняла глаза и вскинула руки:
– А, Витенька! Как хорошо, что я вас встретила! Всё просто чудесно! Катя-то наша!.. Девочка – три шестьсот! Дашей назвали! Вот к ним поехала! А у Севы всё хорошо! Совсем другой человек! Бегает как молодой! Да, дописал! Представляете: сразу в четыре издательства! Нарасхват теперь! Что вы с ним сделали?